Тарзан и «Иностранный легион»
Шрифт:
– Я слышал немного о Бруклине.
– Вероятно, по поводу «бродяг», – сказал Бубенович.
Клейтон улыбнулся и кивнул.
– Они зовут меня «бродягой», – сказал Бубенович. Он усмехнулся. Разговорившись, он показал английскому офицеру фотографию своей жены и ребенка.
Шримп продолжал держаться отчужденно и высокомерно.
Когда они увидели вершины гор северо-западной Суматры, уже рассвело. Погода благоприятствовала фотосъемке. Горы образовывали хребет длиной в тысячу сто миль вдоль островов, которые тянулись от экватора на юг к западному побережью Малайского полуострова.
Над горами клубились облака, но линия побережья была безоблачна. Именно это побережье, в первую очередь, и интересовало экипаж самолета.
Японцы были застигнуты врасплох, и американцы смогли фотографировать их объекты почти полчаса, прежде чем те открыли зенитный огонь.
К счастью, он был неточен. Лишь когда они летели вдоль берега, огонь усилился и стал точнее. В самолет попало несколько осколков от снарядов, но они не нанесли ему никаких серьезных повреждений.
Недалеко от Паданга три «Зеро» с ревом выскочили на них со стороны ослепительного солнца.
Бубенович открыл огонь по ведущему.
Они увидели, как истребитель охватило пламя, и он камнем упал на землю.
Два других истребителя отвернули и некоторое время держались на почтительном расстоянии. Затем они скрылись за горами. Но зенитный огонь становился все сильнее и точнее. Один снаряд попал в правый мотор, и в кабину влетело несколько осколков. Лукаса спас бронежилет, но второму пилоту осколок попал прямо в лицо. Штурман отстегнул его привязной ремень и вытащил раненого из кабины, чтобы оказать первую помощь. Но тот был уже мертв.
Теперь огонь был так силен и интенсивен, что большой самолет, казалось, брыкался подобно дикой лошади. Пытаясь уйти от огня, Лукас повернул вглубь острова, подальше от берега, где располагалась большая часть зенитных батарей.
Над горами клубились облака, в которых они могли бы укрыться.
«Либерейторы» в то время совершали дальние полеты с тремя моторами. Двадцатитрехлетний капитан быстро принял решение. Он был уверен, что оно было правильным. Он приказал выбросить за борт все, исключая парашюты, орудия, боеприпасы. Это был для них единственный шанс дотянуть до своей базы. Истребители не волновали Лукаса. «Зеро» обычно держались на расстоянии от тяжелых бомбардировщиков. Кроме Малаккского пролива, они могут всю остальную часть дороги держаться ближе к земле, летя вдоль северо-западного берега Малайи. Если им придется выпрыгнуть над водой, они будут недалеко от берега, и спасательные куртки должны будут их выручить. Именно поэтому Лукас решил выбросить за борт спасательные плоты.
Когда они повернули к горам и облакам, зенитный огонь стал заметно ослабевать. Лукас знал, что некоторые горные вершины поднимаются на двадцать тысяч футов. Он летел теперь на высоте двадцати тысяч, но самолет медленно терял высоту.
Они были еще довольно высоко над горами, когда их обнаружила зенитная батарея, располагавшаяся в горах. Лукас услышал ужасный взрыв, и самолет накренился, как подстреленное животное. Он спросил по внутреннему телефону, что случилось, но ответа не получил. Тогда Лукас послал радиста в хвостовую часть осмотреть повреждения. Сидя на месте второго пилота, Джон Клейтон помогал пилоту у рычагов управления, так как требовались совместные усилия двух человек, чтобы удерживать самолет.
Лукас вызвал штурмана.
– Проследи, чтобы все прыгнули, – сказал он, – потом сделай то же самое.
Штурман просунул голову в передний отсек, чтобы передать приказ стрелку, но тот был мертв.
Радист вернулся в кабину пилота.
– Настоящий ад. Часть хвоста отвалилась, – сказал Лукасу радист, – и фотограф погиб.
– Прыгай как можно скорее, – приказал Лукас. Он повернулся к Клейтону.
– Лучше вам выброситься, сэр.
– Я подожду вас, капитан, если вы не возражаете, – ответил Клейтон.
– Прыгайте! – закричал Лукас. Клейтон улыбнулся.
– Слушаюсь!
– Я открыл бомбовый отсек, – крикнул вдогонку ему Лукас.
– Прыгайте быстро!
Клейтон направился в бомбовый отсек. Самолет падал на одно крыло. Он, очевидно, входил в штопор. Одному человеку не под силу удержать его. Он хотел остаться до последней минуты, пока не прыгнет Лукас, но эта последняя минута уже наступила. Самолет накренился, резко швырнув Клейтона в сторону. Его тело ударилось о стену и вылетело через наружную дверь отсека в разряженный воздух.
Потеряв сознание, Клейтон камнем падал навстречу смерти. «Прекрасная леди», три мотора которой еще продолжали реветь, неслась к гибели где-то рядом.
Но оглушенный на мгновение Клейтон быстро пришел в сознание. Это было подобно пробуждению в незнакомой комнате. Он пролетел через слой облаков и попал под проливной тропический ливень. Этому прохладному дождю он и был обязан своим спасением. Дождь привел его в чувство как раз вовремя, чтобы выдернуть вытяжной трос парашюта, пока еще оставались секунды в запасе. Парашют над ним раскрылся, и его тело дернулось от внезапного и резкого торможения.
Прямо под ним колыхалось море листвы под ударами падавшей массы дождя. Парашют Клейтона зацепился за ветви дерева, и он повис более чем в сотне футов над землей. Так закончился его полет навстречу смерти.
В ту же минуту он услышал сильный треск и глухой взрыв, сопровождаемый яркой вспышкой.
Погребальный костер «Прекрасной леди» осветил угрюмый мокрый лес.
Клейтон ухватился рукой за маленькую ветку и подтянулся на большом суку, способном выдержать тяжесть его тела.
Потом он снял с себя лямки парашюта и спасательную куртку.
Его форма и нижнее белье были мокрыми до последней нитки. Прежде всего он освободился от ботинок, которые без сожаления отшвырнул в сторону… За ними последовали револьвер и патронташ, потом носки, китель, брюки и белье.
Он оставил только трусы и нож.
Затем Клейтон полез наверх, чтобы освободить зацепившийся за ветки парашют.
Он обрезал все веревки, свернул шелк в небольшой тюк и веревками привязал его к себе на спину.
Теперь можно было спускаться по сучьям. С самого нижнего сука почти до земли свисали гигантские ползучие растения. Он слез по ним с ловкостью обезьяны.