Тарзан и потерпевшие кораблекрушение
Шрифт:
Пожилой мужчина с седыми моржовыми усами разгневанно фыркнул, и его красное лицо побагровело.
– Ты негодяй! – выпалил он. – Не смей так обращаться с английскими женщинами.
– Не надо волноваться, дядюшка, – сказала девушка. – Придется делать так, как он говорит.
– Ноги моей в этой клетке не будет, Уильям, – сказала вторая женщина с яхты, леди, чей возраст – пятьдесят с небольшим выдавала располневшая талия. – Ни моей, ни Патриции, – добавила она.
– Нужно быть реалистом, – произнесла девушка. – Мы же абсолютно беспомощны. – С этими словами она вошла в клетку поменьше. Вскоре к ней присоединились ее дядя и тетя, осознавшие наконец тщетность сопротивления. Капитан Боултон, Тиббет, второй помощник капитана яхты, доктор Крауч и Алджи были заключены во вторую клетку.
Шмидт расхаживал взад-вперед перед клетками, злорадствуя.
– Хорошенький образовался у меня зверинец, – сказал он. – Француженка, немецкий предатель, голландский пес и семь английских свиней; с моими обезьянами, мартышками, львами, тиграми и слонами мы произведем сенсацию в Берлине.
Клетка, в которой томилась чета Ли и их племянница, стояла по соседству с той, где сидели Тарзан и Джанетт Лейон, а по другую сторону находилась клетка с четырьмя англичанами.
Пенелопа Ли искоса разглядывала Тарзана и морщилась от неприязни.
– Скандал! – шепнула она Патриции, своей племяннице. – Этот малый практически голый.
– А он ничего, симпатичный, тетушка, – заметила Патриция Ли-Бердон.
– Не смотри на него, – предостерегла Пенелопа Ли. – А эта женщина, как ты думаешь, его жена?
– Она не похожа на дикарку, – ответила Патриция.
– В таком случае, почему она находится в одной клетке с ним? – возмутилась миссис Ли.
– Наверное, ее туда бросили, как нас – сюда.
– Как же! – фыркнула Пенелопа Ли. – На мой взгляд, она выглядит распутницей.
– Эй! – прокричал Шмидт. – Сейчас будем кормить животных. Все, кто не на вахте, могут прийти посмотреть.
Перед клетками столпились ласкары, китайцы и кое-кто из команды яхты. Принесли еду и воду. Еда – отвратительное невообразимое месиво, содержание которого не поддавалось определению как на вид, так и на вкус. Тарзану кинули кусок мяса.
– Какая гадость, – фыркнула Пенелопа Ли, брезгливо отталкивая неудобоваримую пищу. В следующий миг ее внимание привлекло раздававшееся в соседней клетке урчание. Взглянув туда, она ахнула от испуга. – Посмотрите! – прошептала она дрожащим голосом. – Это существо рычит и ест мясо сырым. Какой кошмар!
– Я нахожу его очаровательным, – возразила Патриция.
– Бррр, – поморщился полковник Уильям Сесил Хью Персиваль Ли, – мерзкий тип.
– Гадость! – выпалила миссис Ли. Тарзан поднял глаза на Джанетт Лейон и подмигнул ей с еле уловимой улыбкой, тронувшей его губы.
– Вы и по-английски понимаете? – спросила она. Тарзан кивнул. – Вы не против, если я их немножко разыграю? – продолжала она.
– Пожалуйста, – ответил Тарзан, – сколько вам будет угодно…
Они оба говорили по-французски и шепотом.
– Ну и как? – спросила она по-английски достаточно громко, чтобы ее услышали в соседней клетке. – Капитан вкусный?
– Не такой вкусный, как швед, которого мне давали на прошлой неделе, – ответил Тарзан.
Миссис Ли побледнела, ее едва не стошнило. Она грузно осела на пол. Полковник, и без того слегка пучеглазый, вытаращил глаза, потрясенно глядя на соседнюю клетку. Подошедшая к нему вплотную племянница шепнула:
– Мне кажется, они нас дурачат, дядя. Я заметила, как он подмигивал девушке.
– Моя нюхательная соль! – простонала миссис Ли.
– В чем дело, полковник? – спросил Алджернон Райт-Смит из своей клетки.
– Этот дьявол ест капитана, – ответил полковник шепотом, который можно было услышать за квартал. Де Гроот усмехнулся.
– О Боже! – воскликнул Алджи. Джанетт Лейон отвернулась, скрывая смех, а Тарзан продолжал рвать мясо своими крепкими белыми зубами.
– Говорю вам, они насмехаются над нами, – заявила Патриция Ли-Бердон. – Вы не можете заставить меня поверить в то, что цивилизованные люди позволяют этому дикарю есть человеческое мясо, даже если он этого захотел бы, в чем я сомневаюсь. Когда эта девушка отвернулась, я видела, как плечи ее дрожат от смеха.
– Что это, Уильям? – вскричала миссис Ли, заслышав рев льва, донесшийся из трюма.
Некоторое время звери вели себя неестественно тихо, но теперь они проголодались, и недовольство льва спровоцировало остальных, в результате чего через несколько секунд воздух наполнился диким воем, от которого кровь стыла в жилах – раскатистое рычание львов, кашляющее ворчание тигров, отвратительный смех гиен, трубный зов слонов в сочетании с попурри из звуков, издаваемых животными помельче.
– О-о-о! – вскричала миссис Ли. – Как страшно! Уильям, немедленно заставь их замолчать.
– Хм, – произнес полковник без своего обычного энтузиазма.
Вскоре однако смотрители приступили к кормежке, и шум затих. Вновь воцарилась тишина.
Ближе к вечеру небо затянулось тучами, поднялся ветер, и с начавшейся качкой звери снова забеспокоились. Ласкар стал разносить по клеткам ведра с водой, минуя однако клетку, в которой сидел Тарзан. Матрос отпирал одну за другой двери, поднимая их вверх ровно настолько, чтобы протиснуть ведро, затем просовывал веник, которым заключенные должны были наводить чистоту. Хотя его и сопровождали два других матроса с ружьями, он не стал отпирать дверь в клетку Тарзана, поскольку Шмидт опасался, что тот совершит побег.
Тарзан всякий раз внимательно наблюдал за этой процедурой с самого начала своего появления на «Сайгоне». Он заметил, что воду всегда разносил один и тот же ласкар, и что вторично он появлялся, когда били четыре склянки во время первой ночной вахты с последней проверкой пленников. Во второй раз он приходил один, так как ему не нужно было отпирать клетки, но Шмидт на всякий случай снабжал его пистолетом.
В тот вечер, когда ласкар передал воду в клетку, занимаемую семейством Ли, полковник обратился к нему с просьбой: