Тасино горе
Шрифт:
— Ну, куда вам, вы сами маленькая! — недоверчиво произнес мальчик.
— Ничего, хватит силы. A как вас зовут? — снова спросила она мальчика.
— Андрюшей. Так меня мама называла. Она тоже у дяди жила сначала и тоже по проволоке ходила, как Петька теперь. И раз сорвалась, упала на иол мимо сетки, и тут же умерла. Бедная мамочка, я ее очень любил! — и крупные слезы блеснули в глубоких тоскливых глазах Андрюши.
«Бедный Андрюша! — подумала Тася, — и он сирота, как и Карлуша. У той папа умер, и она успокоиться не может по нему до сих пор; y этого мама, и он о ней со
И вмиг девочку неудержимо потянуло увидеть свою маму, услышать её милый голос, почувствовать на своем лице её нежный поцелуй. Впервые тяжелое раскаяние сильно и остро захватило маленькую душу Таси, заполнив собой все её уголки. И тот мальчик, поминутно глухо кашлявший и хватавшийся за грудь, вдруг стал ей дорогим и близким. Их общее горе приблизило его к ней.
— Андрюша! — произнесла она, робко кладя ему руку на плечо, — вам жаль меня, Андрюша?
— Понятно жаль! — кивнул он головой. — Услышал я, как закричали вы, так даже душа ушла в пятки со страху: сразу догадался я, что Фифишка вас напугала, зажег фонарь и прямо сюда. Хорошо, что не видел дядя, a то бы побил за это!
— Какой вы, Андрюша, хороший, если не побоялись дядиного наказания и пришли сюда. Я вам никогда не забуду этого! — с чувством проговорила Тася.
Она подумала, как бы она поступила на месте Андрюши, и тут же созналась, что никогда не пожертвовала бы собой для других. A этот милый Андрюша оказался не таким, как она. Он не побоялся побоев и пришел к ней!
— Знаете, Андрюша, — произнесла она, помолчав с минуту, — будем друзьями. Здесь и мне и вам одинаково тяжело, a вдвоем переносить горе куда лучше. Согласны?
— Еще бы, — живо подтвердил тот. И дети крепко обнялись, как родные.
— Ну, a теперь уходи, уходи отсюда! A то дядя еще проснется, — взволновалась Тася, — теперь я не буду бояться. Ты мне только фонарь оставь.
— Хорошо, — согласился Андрюша, — спи хорошенько, завтра поговорим. A теперь — спокойной ночи.
И он скрылся за дверью.
Тася солгала, сказав, что она не боится. М-llе Фифи, свернувшаяся клубочком у её ног, наводила на девочку нестерпимый ужас. Но пример Андрюши, его самопожертвование задели ее за живое, и она хотела отплатить тем же доброму мальчику.
«Лучше трястись всю ночь от страха из-за соседства со змеей, — решила Тася, — нежели удержать Андрюшу при себе и тем подвергнуть его жестокому наказанию со стороны злого дяди».
Но Тасе не суждено было трястись всю ночь от страха, как ей казалось. Судьба, очевидно, сжалилась над девочкой и, против своего ожидания, она заснула крепким детским сном без всяких сновидений.
Глава XXI
Первый труд. — M-me Коко. — Неожиданное превращение
— Эй, ты, лежебока! Вставай сию минуту и ставь самовар. Мне надо идти с хозяином повторить к вечеру мои упражнения, a Андрюшка опять болен и не может встать с постели! — говоря это, Роза раскачивала изо всех сил Тасю за плечи.
Ta открыла глаза и быстро вскочила с пола, не соображая что с ней и дико озираясь во все стороны.
— Ну, ну, нечего прохлаждаться! — крикнула маленькая плясунья, — иди, когда приказывают, a то будет плохо.
И она толкнула Тасю из её крошечного помещения прямо в грязную, маленькую, полутемную кухню, крикнув ей вдогонку:
— Да не забудь сапоги вычистить мужчинам! Слышишь?
Ставить самовар! Чистить сапоги!.. Думала ли когда-нибудь прежде Тася, что ей придется нести такие тяжелые обязанности. Как далека она была от этих мыслей, когда подставляла, бывало, няне свои маленькие ножки, чтобы старуха обувала ее, взрослую девятилетнюю девочку! И вот как зло судьба посмеялась над ней! Ей самой приходится исполнять тяжелую, непосильную работу. Но делать было нечего. Из соседнего помещения раздавался сердитый голос хозяина, наводивший неподдельный трепет на бедную девочку. Она видела однажды, как в её присутствии ставила самовар няня, и, с трудом перетащив тяжелую посуду с полки к печке, принялась за дело. Однако, нелегким показалось это дело неумелым маленьким ручонкам Таси! Уголья отсырели и не загорались. Самовар был холоден по-прежнему, a из жилой комнаты избы слышался грозный вопрос хозяина:
— Ну, что же, ты намерена оставить нас без чая, гадкая лентяйка?
Тася была в отчаянии.
В ту самую минуту, когда она, окончательно упав духом, готовилась пойти уже признаться господину Злыбину, что не в силах справиться с работой, дверь в кухню чуть приотворилась, и бледный, как смерть, Андрюша, едва передвигая ноги от слабости, переступил порог.
— Я пришел помочь тебе, — произнес он глухо, с трудом роняя слова с запекшихся от жара губ.
— Но ты упадешь сейчас! На тебе лица нет, — прошептала так же тихо девочка, бросаясь к нему навстречу, чтобы поддержать его.
— Нет, ничего, мне лучше чуточку. Вот я и пришел к тебе. Дай, помогу, — успокаивал он ее и дрожащими руками хлопотал около самовара.
— Ну, теперь готово, неси. A я сапоги почищу за тебя в это время, — также тихо, чтобы не быть услышанным в соседней комнате, произнес через несколько минут добрый мальчик.
Тася молча, благодарно взглянула на него и, с трудом, подняв самовар, потащила его в горницу.
— Ага! Наконец-то, — сердито встретил ее хозяин, и глаза его, устремленные на девочку, насмешливо блеснули. — Что, сообразила, что тут капризами ничего не поделаешь? Смирилась, небось!
И потом, помолчав с минуту, добавил снова:
— Пока я буду с ними (он кивнул на Петьку и Розу) в балагане готовиться к вечернему представлению, чтобы ты у меня и комнату прибрала, и полы вымыла, и обед сготовила. Андрюшка болен, не сегодня — завтра умрет, так чтобы ты у меня живо все это проделала, если не хочешь познакомиться с моей плеткою.
И с этими словами он быстро накинул на плечи порыжевшее от времени пальто, надел на голову старый, помятый цилиндр и в сопровождении детей вышел из избушки. Три собаки поплелись за ними. Они знали, что пришел час их работы.