Тать на ваши головы

Боброва Екатерина Александровна

Выдохнула, вытирая вспотевшие ладони о плащ. Представила, что было бы, случись мне повстречать двуногих, и... начала раздеваться. Веревка была права — зря я тогда грудь не замотала. Ночью несуразность мало заметна, но кто знает, где я утром окажусь? Все-таки парень со щетиной на подбородке и выделяющимся бюстом вызовет вопросы. Так что я, ежась от холода, сняла лифчик, разодрала рубашку на полосы, замоталась, надела сверху китель, застегнула ремень и побрела дальше, кутаясь в плащ.

Когда вышла на знакомую развилку, на небе уже взошла

луна, и дорога предстала передо мной отчетливо залитой ее мертвенным светом. Я победно улыбнулась. Дорога — это хорошо, дорога — это путь в Город. Если буду идти всю ночь, к утру должна увидеть стены. От этой мысли прибавилось сил, я ускорила шаг, пока не наткнулась на суровое:

— Стоять! Кто такой?

А на что я, собственно, надеялась? Что на главном тракте, у которого еще днем бились войска, не будет патрулей? Что никто не станет присматривать за дорогой? Нет же, выперлась, наивная клуша, и почапала, не оглядываясь по сторонам... Дура!

Я посмотрела на допрашивающие меня кусты. На всякий случай тронула лицо — щетина была при мне.

Слова сами соскочили с языка:

— Из ездовых я. Мой понес, зараза, потом скинул. Я голову ушиб, ничего не помню. К своим вот пробираюсь.

Тусклый голос ушибленного головой прекрасно ложился на легенду, и кусты ответили обнадеживающим шуршанием, явив высокого здоровенного парня в белом плаще. Как он до этого маскировался — понятия не имею, но сейчас я его бы издали заметила — в белом-то.

Парень ощупал меня подозрительным взглядом, но видок у меня и правда был достойный подаяния, потому как патрульный смягчился.

— Пошли, — кивнул он, отвечая мне на языке синих, — к командиру отведу. Решим, что с тобой делать. Посидишь с нами у костра до утра, а там на обоз закинем.

Я помотала головой, намереваясь отказаться от чести разделить ночь с белыми, но меня решительно взяли за плечи и потащили с дороги:

— Ты едва на ногах стоишь, все равно не дойдешь, да и ваши первыми лагерь сняли, их уже в Городе с бочками вина встречают, поди.

Какие шустрые зеленые... Оно и к лучшему. Никто не сможет мою легенду опровергнуть. А слова... быки на поле боя были? Были. Все видели, а если кто не видел, так слышал. Мой орал за целое стадо. Так что я задавила панику - меня не раскроют, не раскроют меня - и потопала с провожатым.

— Чайде, я до стоянки, — сказал парень кустам.

Ух ты! Он не один был. Впрочем, логично. Меня сейчас доставит и вернется бдить к напарнику.

Шли недолго, и скоро красный огонек костра приветливо замаячил среди деревьев.

Отряд белых был небольшим — чуть больше десятка. Выглядел потрепанно — многие с повязками, но на лицах заметно воодушевление. Тишина то и дело взрывалась хохотом. Чем-то вкусным пахло от висевшего над костром котелка, по кругу шустро ходила фляга. Парни скидывали напряжение после боя. Где-то в темноте, за деревьями, шумно вздыхали, переминаясь... пусть будут лошади.

На нас особого внимания не обратили. Да и

зачем? Они здесь что-то вроде элиты — причем исключительно нордической. Сплошь блондины, высокие, плечистые, точно их с рождения на службу отбирали. Еще и плащи белые. Попробуй остаться чистым после боя — это постараться надо. Короче, парни вели себя так, словно круче них только яйца.

На меня глянули мельком и забыли. Подумаешь, какой-то зеленый, пусть и коллега. Да и как можно сравнивать быка с конем?! Я вот, например, только быка и выбрала бы. Это же монстр рогатый, а не животное. Конь по сравнению с ним задохлик.

От костра поднялся командир. Кивнул вопросительно моему провожатому. Тот коротко доложил, я, естественно, не поняла ни слова. Впрочем, зеленому и не положено знать язык белых, так что я не переживала за свою неосведомленность.

Командир задумчиво пожевал губу, цепко ощупал меня взглядом, противоречий не нашел, но глаза не подобрели ни разу.

Шагнул ближе, бросил что-то вопросительное. Он язык синих не знает, что ли, забеспокоилась я.

Выдавила хилую улыбку больного на всю голову человека, кивнула, мол, и вам добрый вечер.

Белый нехорошо прищурился, у меня аж сердце сдавило, а голова предупреждающе так заныла, и повторил вопрос.

Еще и провожатый придвинулся вплотную, и разговоры на поляне стихли, а когда на меня уставилась вся белая рать...

— Не понимаю, — прошептала помертвевшими губами. И тишина стала угрожающей. Вот прям сейчас бухайся на колени и признавайся во всех прегрешениях.

— Забавно, — тоном палача, обнаружившего у клиента две головы, протянул командир на языке синих, — зеленый не знает собственного языка. Разве такое бывает? — спросил он у парней.

Те заухмылялись, а вот мне было ни разу не смешно. Черт, Штирлиц оказался на грани провала. Да что там говорить! Штирлиц провалился при первом же разговоре. Обидно-то как!

Глава 9

Утро того же дня

Резкая боль пронзила руку, Дарье застонал, сгибаясь и выпуская меч из ладони. Кровь ударила в голову, в глазах потемнело, один за другим вскипали, превращаясь в пыль, родовые амулеты, тело скрутило от охватившего его жара, следом пришел лютый холод. Проклятие ударило со всей мощью, не давая и шанса на спасение.

«Даже после второй смерти этот урод нашел способ отомстить», — мелькнула мысль, сменившись злостью.

Дурак! — обругал себя Дарье. Должен был догадаться, что сильное проклятие среагирует на живую плоть даже сквозь ткань. А тот, кто наложил его на меч, не поскупился, принеся в жертву несколько жизней. Рассчитывал, что меч привлечет внимание кого-то из королевской семьи. Почти угадал.

— Дарье, что с тобой?! — встревоженно крикнул принц, заметив его состояние

— Не подходи, — просипел князь, смаргивая заливающий глаза пот.