Татарская пустыня

Буццати Дино

Дрого вышел из комнаты и стал спускаться по лестнице, любуясь – где допускало освещение – изяществом собственной тени. Но почему-то по мере того, как он спускался в недра Крепости, шинель утрачивала свой шик. К тому же Дрого почувствовал, что не умеет носить ее естественно и непринужденно, и она стала казаться чужой и слишком щегольской.

Хорошо еще, что лестницы и коридоры были почти безлюдны.

Первый же попавшийся навстречу Дрого капитан ответил на приветствие, не задержав на нем взгляда.

Даже изредка встречавшиеся на его пути солдаты и те не косили глазом в его сторону.

Под конец Дрого пришлось спускаться по узкой винтовой лесенке, высеченной прямо в стене; от эха его собственных шагов, разносившегося вверх и вниз, создавалось впечатление, будто он здесь не один. Полы роскошной шинели развевались, обтирая со стен белесую плесень.

Наконец Дрого добрался до подвальных помещений: мастерская портного Просдочимо находилась в подвале. В погожие дни через крошечное оконце под потолком сюда пробивалась узкая полоска света, но в тот вечер уже зажгли лампы.

– Здравствуйте, господин лейтенант, – увидев вошедшего, сказал полковой портной Просдочимо.

В большом помещении освещены были лишь отдельные островки:

конторка, за которой сидел какой-то старичок, большой рабочий стол для троих молодых помощников портного. А вокруг, наводя жуть, словно удавленники, болтались на вешалках десятки мундиров, шинелей, плащей.

– Добрый вечер, – ответил Дрого. – Я хотел бы купить шинель. Не очень дорогую, лишь бы ее хватило на четыре месяца.

– Позвольте взглянуть, – сказал портной, улыбаясь. С недоверчивым любопытством он взял в руки край шинели Дрого и подтянул его поближе к свету. (Просдочимо был в звании сержанта, но, как портной, мог позволить себе некоторую ироничную вольность в отношениях с начальством.) – А материал-то хорош, хорош… Небось кучу денег заплатили, у вас в городе умеют драть. – Он окинул профессиональным взглядом всю шинель и покачал головой так, что затряслись его толстые, покрытые сеткой кровяных прожилок щеки. – Жаль только…

– Чего?

– Жаль, что воротник низкий, военные таких не носят…

– Сейчас носят именно такие, – высокомерно заметил Дрого.

– По моде низкий воротник, может, и хорошо, – возразил портной, – но нам, военным, мода не указ. Наша мода – устав, а устав гласит:

«Воротник шинели должен прилегать к шее, иметь округлую форму и высотой быть семи сантиметров». Если я сижу в этой дыре, вы, господин лейтенант, вероятно, думаете, что имеете дело с каким-нибудь захудалым портняжкой.

– Ну что вы! – воскликнул Дрого. – Ничего подобного!

– Наверняка так думаете. А меня уважают даже в городе, и притом самые достойные офицеры. Я ведь здесь работаю временно. Да, вре-менно. – Последнее слово он произнес по слогам, словно хотел подчеркнуть его особую важность.

Дрого

не знал, что и ответить.

– Со дня на день я могу отсюда уехать, – продолжал Просдочимо.

– Если бы не господин полковник, который не хочет со мной расстаться… Не понимаю, что тут смешного?

В полумраке подвала действительно раздалось придушенное хихиканье троих подмастерьев, которые с преувеличенным усердием низко склонились над шитьем. Старичок же продолжал писать, ни на кого не обращая внимания.

– Чего смеетесь-то? – переспросил Просдочимо. – Очень уж вы шустрые. Рано или поздно сами это поймете.

– Действительно, – поддержал его Дрого, – ничего смешного не вижу…

– Дураки, – сказал портной. – Что с них взять? В этот момент на лестнице послышались шаги, и в дверях показался солдат. Просдочимо вызывали наверх, к начальнику вещевого склада.

– Извините, господин лейтенант, – сказал портной. – Служба есть служба. Через несколько минут вернусь. – С этими словами он стал подниматься по лестнице за солдатом.

Дрого, решив подождать его, сел. После ухода начальника трое подмастерьев прекратили работу. Старичок оторвал наконец глаза от своих бумаг, поднялся и хромая подошел к Джованни.

– Слыхали? – спросил он, многозначительно кивнув на дверь. – Слыхали? А знаете, господин лейтенант, сколько уже лет он здесь, в Крепости?

– Откуда ж мне знать?

– Пятнадцать, господин лейтенант, пятнадцать проклятущих лет, а все твердит одно и то же: я здесь временно, не сегодня завтра…

Один из подмастерьев что-то пробурчал. По-видимому, эта история была постоянным предметом их насмешек. Но старичок даже не глянул в ту сторону.

– А сам никогда с места не сдвинется, – сказал он. – И Просдочимо, и наш комендант, господин полковник, и многие другие останутся здесь, пока не подохнут. Это уже какая-то болезнь. Смотрите, господин лейтенант, вы еще новичок, только приехали, смотрите, а то поздно будет…

– Не понимаю…

– Уезжайте отсюда как можно скорее, пока не заразились их манией.

– Я здесь всего на четыре месяца, – сказал Дрого, – и не имею ни малейшего желания задерживаться.

Но старичок не унимался:

– Берегитесь, господин лейтенант. Все началось с полковника Филиморе. «Готовятся важные события», – говорил он. Я прекрасно помню: это было лет восемнадцать назад. Да-да, «события» – именно так он и говорил. Его слова. Вбил себе в голову, что Крепость – бог весть какой важный объект, куда важней, чем все остальные, а в городе просто ничего не понимают. – Старичок говорил медленно, замолкая чуть не после каждого слова. – Вбил, понимаете, себе в голову, что Крепость – важнейший объект и тут обязательно должно что-то произойти.