Татарский удар
Шрифт:
В принципе, отладить аппаратуру можно прямо сейчас. Достаточно снять показания русских приборов — неказистых, но, как убедился Пит, вполне чутких и точных, — и отладить комплекс с поправкой на хозяйские данные. Но, еще раз взглянув на русских, так и не выключивших радиоприемник, Маклоски отказался от идеи. Вызывать наладчиков тоже не очень хотелось. Тем более что наладчики на базе представлены всего одним, зато великолепным образцом по имени Мигель Рамирес, каковому образцу Маклоски полторы недели назад проиграл в Black Jack семьдесят долларов, а потому всячески его избегал. В конце концов, на
К моменту смены у Пита ото всех этих переживаний разболелась голова, так что Клинтона он встретил, как в детстве Рождество. Клинт, последнюю пару часов общавшийся с Норманом, был полон невнятных, но самых темных предчувствий, и конспективный рассказ Пита их только усугубил. Маклоски даже остро посочувствовал приятелю и решил было чем-нибудь его успокоить, но потом передумал, поскольку вспомнил, как бывает легко, когда сумрачное предчувствие оборачивается пшиком. Он раскланялся с товарищами, приветливо кивнул русским и вышел из корпуса.
Вечерело. Воздух был свежим, а небо облачным. Это ставило под сомнение завтрашний вылет эскадрильи на повторную бомбежку. Конечно, никто не утверждал, что она запланирована, — но в ее пользу говорил и опыт Пита, и неторопливая суета вокруг ангаров. Маклоски вздохнул и решительно направился к ресторану.
В ту же секунду капитан Клинтон Калвински заметил на экране радара очередной всплеск электромагнитных импульсов — на сей раз очень четкий и недвусмысленный. Словно в полусотне миль возник идущий в боевом режиме бомбардировщик. Клинт вскинулся, готовясь объявить тревогу, но побоялся выставить себя посмешищем, если вдруг бомбер окажется еще одной помехой. Пока он лихорадочно размышлял, не поднять ли в воздух самолет AWACS и пару истребителей, метка на экране дернулась и исчезла.
Клинт разжал хромированную ножку микрофона, в которую, оказывается, судорожно вцепился, и перевел дух. Потом с некоторым смущением посмотрел по сторонам — не заметил ли кто-нибудь его параноидального припадка. Похоже, нет. Капрал Огистин и сержант Хамзейкер отслеживали активность «соседей» на южном направлении: энгельсская дивизия дальней авиации, как и обещала, начала свои странные маневры в 12.20, и теперь дальние бомберы расходились над континентом, как светодиодные наконечники спиц распахивающегося зонта. Остальные ребята отмечали первую рабочую пятиминутку легким кофе-брейком, выстроившись возле кофеварки в дальнем углу зала.
А русских диспетчеров почему-то уже не было. Напрягшись, Клинт вспомнил, что краем глаза уловил некоторое движение на правом траверзе как раз тогда, когда проедал глазами выскочившую на экран галлюцинацию. Видимо, хозяева базы, как их упорно и без малейшей издевки продолжал именовать Маклоски, поняли наконец бессмысленность своих бдений и решили заняться более продуктивным и менее раздражающим делом. Вот и прекрасно. Калвински подумал, что, наверное, понимает чувства русских коллег и где-то даже сочувствует им, но на их месте оказаться не желает ни при каком развитии событий.
События развились менее чем через минуту, но передумать Калвински не успел.
Наиль Зайнуллин спустил машину на полсотни метров, круто уваливая в сторону. Ту-22МЗ описал дугу вокруг белого следа ракеты и вошел в сложную кривую, которая должна была вывести бомбардировщик на цель через две минуты сорок секунд — через десять секунд после того, как Х-15 поразит РЛС Савватеевки. Маневрировать приходилось в полной глухоте — сориентировавшись по маякам и выпустив ракету, экипаж снова вырубил все системы навигации и переключился на второй маршрут автопилота, программу которого Зайнуллин получил перед вылетом.
Последний раз Наиль летал на автопилоте три года назад, когда отрабатывал включение нового привода в субкритических режимах. Для испытателя, привыкшего полагаться на свой опыт, реакцию и разум, физически, до надсадки тяжело отдавать управление невзрачному диску, а точнее — неизвестному компьютерщику, к племени которых летчик никакого уважения не испытывал. Но это было необходимым условием операции — и раз уж он вписался в такую игру, следовало держаться правил. Тем более что других вариантов особенно не было: при такой облачности идти на малой высоте над незнакомым рельефом просто опасно. Оставалось утешаться тем, что в программу якобы заложена пилотская манера Зайнуллина — именно этим Гильфанов две недели назад объяснил Наилю необходимость обвешаться датчиками и три часа маяться дурью на компьютерном симуляторе.
В любом случае, лучше было проверить безвестного программиста, убедившись в его состоятельности, сейчас и здесь, над лесостепной равниной в трехстах километрах от дома, нежели терзаться сомнениями на подходе к цели.
Майор Питер Маклоски мог уцелеть, если бы успел войти в ресторан. Этому помешали знакомые офицеры штабной группы, с которыми командир группы диспетчеров перекинулся парой слов, а потом Кабель, с самым умиротворенным видом вынырнувший ему навстречу из ресторана. Увидев Пита, Хьюз заметно смешался, с легкой иронией отдал честь и скользнул мимо. Пит укрепился в намерении объяснить молодому балбесу пару интимных тонкостей — для его же пользы. Причем немедленно.
Он развернулся и окликнул Кабеля. Дважды — потому что первый раз Малколм, естественно, не расслышал. Но повторный зов игнорировать было невозможно. Во-первых, Пита на базе уважали все без исключения (кроме наглеца Рамиреса, но у того вообще с уважением — как у скунса с одухотворенностью, то ли никак, то ли слишком). Во-вторых, Маклоски все-таки старший по званию.
Малколм полсекунды постоял, спиной, затылком и — спасибо хоть не задницей — выражая неохоту вести тяжелые и никчемные беседы. Потом развернулся, поднял глаза, улыбнулся и сказал:
— Сэр, да, сэр.
Хорошо хоть за съемку, балбес, опять не принялся. Пит шагнул к нему, соображая, с чего начать. И в этот момент над крышей и решетчатыми надстройками локационного корпуса мелькнула белая черта. И тут же Кабель со всей дури кинулся на Пита, сшибая с ног и вбивая на дюйм в землю. А кто-то невидимый с силой хлопнул Маклоски по ушам, изодрав барабанные перепонки в конфетти.
Через несколько кошмарных месяцев Пит открыл глаза и обнаружил, что прошло не несколько месяцев, а секунда-две.