Татуировка
Шрифт:
Наконец президент принял решение. Приказ был устным и не фиксировался нигде. В случае провала операции жертвой многих скандалов становился единственный человек — сам Шумейкер. И немедленная отставка была ему обеспечена. В случае победы, кроме очередной побрякушки на грудь, он получал моральное удовлетворение. Президент, вместе с которым они когда-то учились в университете, знал, что этого ему будет вполне достаточно.
Теперь оставалось передать задание исполнителю предыдущей акции, который по кое-каким косвенным данным тоже был выходцем из России.
«Дорогой друг!
Ваши февральские друзья уточняют: туристское судно «Корона Карибов» должно прибыть в Санкт-Петербург 22
Николай удалил текст из памяти ноутбука и убрал компьютер в сумку.
Брамс никогда ничего не записывал, у него была прекрасная память. До намеченного дня оставался еще месяц.
УЛИЦА ПОЛНА НЕОЖИДАННОСТЕЙ
— Ося! Ося! Как ты вовремя! Ниночка рожает!
Осаф Александрович решил навестить в выходные двоюродную сестру и угодил прямо к родам.
— Ниночка! Все в.порядке! Дядя Ося приехал, сейчас он тебя отвезет, — крикнула Елизавета Андреевна в глубину квартиры. — Я пойду ее собирать, И она оставила родственника в прихожей наедине с отражением в зеркале.
Ниночка была женой племянника. В их семье и без Дубинина имелись двое мужиков. Но так получилось, что именно в этот день мужская половина отправилась на рыбную ловлю, предусмотрительно оставив старые «Жигули-копейку» подокнами во дворе. В результате Осафу Александровичу пришлось заводить малознакомую машину и везти обеих женщин в родильный дом, где Ниночку ждала платная палата, а также место для супруга, который, согласно новомодной методике, должен был подбадривать роженицу в момент выхода плода из чрева и лично принять на руки новорожденного младенца. Однако супруг, по всей видимости, подкачал.
В приемном покое родильного дома вместе с Ниночкой осталась и сама Елизавета Андреевна.
— А ты, Ося, — инструктировала она, — поставь машину на место и сиди жди мужиков. От телефона не отходи.
Глупо было признаваться, но Осаф Александрович рассчитывал поесть у родственников вкусного борща, который обычно готовился по выходным. А теперь приходилось удовольствоваться искусственной сосиской, запеченной в тесто, с лотка. Поблизости от роддома ему проголосовал мужчина с коротким, то ли белесым, то ли седым ежиком. И Дубинин чисто автоматически притормозил, хотя пассажиров брать не собирался. Но раз уж остановился, то нелепо было не помочь человеку. Тем более что тому оказалось по пути.
— Полуось полетела, — пожаловался пассажир, усаживаясь рядом. — И мой мастер как раз в отъезде. Ездил в фирменный магазин за новой, потому как на рынке такое фуфло гонят!
Осаф Александрович недолюбливал эти автомобильные разговоры. Да и ездить за рулем по городу разлюбил тоже. Хотя лет двадцать назад, когда сам впервые сел в собственные «Жигули», он был готов не вылезать из машины сутками, а беседы о карбюраторе и тормозных колодках считал обязательными для мужчины. Тогда ездить по городу на «жигулях» было одно удовольствие. Не то что теперь — или сплошные пробки, или наглые пацаны, обгоняющие то справа, то слева.
Правда, «эгидовские» машины слишком нагло резвиться пацанам не позволяли. На «эгидовских» машинах была связь со всеми постами, и если кто слишком торопился их обогнать, тому давали длительный отдых на перекрестке, подвергая его автомобиль углубленному досмотру. Как раз это самое они проделали вместе с Плещеевым всего час назад. У Сергея Петровича было дело поблизости от дома Дубинина. А Дубинин почти всю неделю отработал в «эгидовском» филиале, который любители русского
— Есть планы на уикенд?
— Собираюсь навестить сестру, Сергей Петрович. Ожидается прибавление семейства. Но если надо повидаться, я готов. Как только — так сразу.
— Стоп-стоп-стоп. — И Дубинин понял, что шеф взял паузу для изучения еженедельника. — Завтра в двенадцать за вами заеду и отвезу к сестре. Устраивает? — возник наконец ею голос.
— Вполне.
Плещеев после тяжелой контузии, которую получил несколько лет назад во время серьезного дела, по субботам проходил лечение в барокамере где-то поблизости от его дома. Тогда и Дубинина дурная пуля задела, вырвав на боку кусочек кожи и мяса. В те годы боестолкновения с бандитами стали почти привычными. А «Калашников» можно было запросто купить в центре города на толчке в «Апрашке» — внутри Апраксина двора.
— Вчера полдня провел на совещании в Большом доме, — жаловался Плещеев, ведя серую «Вольво» по третьему ряду. — А потом еще час меня драили персонально. Вынь и положь материал на Чеченца. А что за личность, откуда взялась? Наши питерские чечены от него изо всех сил отмежевываются. Причем вопрос поставлен даже не по линии Интерпола, а выше. Понимаете?
— Вопросы ставить легко, — поддакнул Дубинин, — знать бы, где ответы хранятся.
— И по нашему фигуранту, по Брамсу, тоже надо работать, — напомнил Плещеев, лихо въехав под арку во двор дома, где жила сестра Осафа Александровича.
А теперь Дубинин старательно вел чужие задрипанные «Жигули», слушал вполуха болтовню пассажира и с грустью думал о том, что дела в их конторе за неделю не продвинулись ни на миллиметр. Легко сказать: поработать и сузить количество версий. Опрошенные им лично пассажиры хельсинковского автобуса давали показания, в которых все противоречило одно другому. Одни рассказывали о своем спасителе как о могучем гиганте, другие подчеркивали его малый рост и худобу. Одни давали ему лет пятьдесят, другие — тридцать. Пожалуй, подробности сходились только в одном — в прическе. Волосы короткие, очень светлые. А может, седые. Вот как раз такие у его случайного попутчика. И внешность — маловыразительная. Но похожих в Петербурге тысячи. И если в каждом невзрачном коротко стриженном блондине подозревать Брамса, то без работы контора не останется никогда. А тут еще появился некто Чеченец. О котором тоже известно не больше, чем о Брамсе, если это и вовсе не одна и та же личность. По некоторым недомолвкам Плещеев вроде бы в прошлом с Брамсом общался. Даже кто-то из них кого-то однажды спас. Но он мужик крепкий и держит эту информацию при себе. А с Дубинина в понедельник спросит отчет. Эх, встретиться бы с этим Брамсом накоротке, помечтал Осаф Александрович, побеседовать бы часок по-мужски за пивом: с какой целью пожаловал к ним на этот раз и надолго ли? Ничего большего для доклада в принципе и не нужно.
Продолжая слушать болтовню пассажира, Дубинин встал у перекрестка, пропуская поток машин, чтобы сделать разворот и подъехать к метро.
— Атас! — сказал вдруг пассажир.
И Дубинин увидел, как справа, обогнав несколько автомобилей, на осевую линию выскочил «Мерседес» и теперь стремительно приближается к их правому борту. Уйти с осевой этот «Мерседес» не мог — параллельно мчались другие автомобили. Водитель его уже тормозил изо всех сил. И тормозного пути ему не хватило всего сантиметров на пять. А дальше послышался характерный чавкающий звук мнущегося металла, треск осыпающихся осколков от фонарей дорогой иномарки. Удар в переднюю правую дверь был хотя и несильным, но она, естественно, требовала теперь ремонта. Или замены.