Татьянин дом
Шрифт:
— Стае позвонил. — Голос Павлика, уткнувшегося в ее плечо, звучал глухо.
Татьяна с осуждением посмотрела на Стаса.
— Служба, — развел он руками.
Стоп, — скомандовала Ольга оператору. — Дальше не интересно. Снимаешь крупные планы участников осады, товарищи называется, два слова сказать не хотят. Ничего, я потом закадровый текст наложу. Поехали!
Татьяна напрасно волновалась, что придется кормить целую орду. Олег уехал вместе с ОМОНом давать показания. Ольга умчалась «монтировать сенсационный материал» на телевизионной
— Ведь это, ексель-моксель, — волновался он, — полнейший беспредел, ексель-моксель. Пацаны, ексель-моксель, сопляки, ексель-моксель…
Ольга сочувственно покивала. Она сочувствовал себе: «ексели» не вырезать при монтаже.
Баба Клавдия ввиду устрашающей кривоты и мычания была абсолютно нетелегеничной. Но и Стеша поначалу не оправдала ожиданий.
— Я давно говорила! Понастроили хоромов. А на какие деньги? Сама видела — в подвале три батона сырокопченой колбасы висят. Это как называется? Настоящий бандитизьм и есть! Конечно, Татьяна женщина неплохая, за коровой и теленком опять-таки ходила. Но может, под дурное влияние попала — не знаю. Деньги — они всякому голову с задницей поменяют.
— Бабушка Стеша, — перебила Ольга. — Вы все говорите правильно, но немножко не то. Вот я вам от нашей телекомпании за участие вручаю сто рублей, а вы скажите следующее…
Перед отъездом, Татьяна в окно видела, Ольга о чем-то долго разговаривала с Борисом. Причем он не ссорился с ней. Напротив, убеждал ее. Убедил настолько, что Ольга вцепилась в его рукав и радостно затрясла. Они достали записные книжки — телефонами обменялись. Ревность — чувство недостойное. Она не имеет права ревновать Бориса. И вообще, он ниже Ольги на десять сантиметров или даже на пятнадцать.
Татьяна с дочерью и Лена хлопотали на кухне. Мужчины работали во дворе: расчистили въезд в гараж, убрали полубочки и доски, вырезали куски фанеры и латали выбитые стекла. Более всего жалко, что пострадал витраж с солнышком.
Они еще не сели обедать, как дети решили серьезно поговорить с Татьяной.
— Ты возвращаешься в Москву! — непререкаемо заявил Павлик. — Все! Без вариантов!
— Но почему? — возражала Татьяна. — Опасность ведь миновала.
— Если ты не поедешь с нами, — заявила Маришка, — то я тоже остаюсь.
— И я, — кивнул сын. — Пусть летит к чертовой бабушке работа, и дома тоже…
— Как ты не понимаешь, что нам страшно за тебя! — убеждала дочь. — Ведь это не навсегда, на время.
— Я не закончила проект Крылова, — искала Таня аргументы.
— Пусть, — отмахнулась Маришка. — Совсем его не делай, черт с ним, переживем. Только поехали домой!
Татьяна видела, что спорить с ними бесполезно. Бедняжки, сколько они пережили. Но надо выторговать условия.
— При условии, что в квартире не будет никаких временных сожителей, — сказала Татьяна.
— Понимаешь, мама, — замялся Павлик, — я хотел тебе сказать… В общем, я собираюсь жениться, и у меня будет ребенок.
Таня рухнула на диван. Ее мальчика окрутили, подловили, в капкан поймали.
— Какой
— Ну ты даешь! — возмутилась Маришка. — Сама же все время требовала, чтобы мы в ЗАГС отправились.
— Мама, — Павлик присел на корточки перед ней, — мама, Катя очень хорошая, она тебе понравится.
— Чем эта Катя занимается?
— Она совсем еще… словом, молоденькая. В этом, нет, уже в прошлом году школу окончила. В институт провалилась.
— Я не позволю, — Татьяна вскочила, — чтобы девочку превратили в домработницу и няньку! Она должна учиться, получить профессию и быть наравне с вами.
— А кто спорит? — спросила Маришка.
— Никто не спорит, — ответил Павлик.
Несмотря на одержанную победу, настроение у Бориса было прескверное. Почти сутки он сдерживал воинственный пыл «защитников прекрасного дома». Получалось, что они все смелые, бравые, а он трусливый и осторожный. С Сергеем в самые неподходящие моменты несколько раз схлестнулись. Сидят сейчас с Леной, хихикают, коньяк потягивают. Стае тоже хорош. Телевизор смотрит, орехи грызет. Ему в людей пострелять — как в уток. Охотник нашелся. Счастье, что без жертв обошлось, даже без раненых. Как он и хотел. Для их же блага. Противно чувствовать себя мудрым трусом рядом с храбрыми безумцами.
Татьяна с детьми в гостиной. Они на нее наступают, что-то требуют. Плюхнулась на диван, вскочила, пальцем грозит. Детки у нее великовозрастные. Чего им от нее надо? Сами разберутся. Но ноги понесли его против воли.
— Таня, у тебя все в порядке? — хмуро спросил он, подойдя.
— Да, спасибо, все хорошо.
— А вы тот самый, — Маришка потыкала пальцами по лицу, — с ветрянкой?
— Совершенно верно. Как видите, незаразный.
— Борис Владимирович, — прямо спросил Павлик, — какое отношение вы имеете к нашей маме?
— Самое тесное, — брякнул Борис. — Я ее люблю.
Он отвернулся и ушел, оставив всех в легком замешательстве.
— С ума сойти! — воскликнула Маришка. — Все влюбленные и женятся. Одна я — старая дева?
— Я не собираюсь жениться, то есть выходить замуж, — поправилась Таня. — Борис Владимирович — это… это не ваше дело. Накрывайте на стол!
Для отъезда в Москву образовался переизбыток транспортных средств. Татьяна поедет с детьми. Борис повезет Лену и Сергея. Машина Саши свободна. Но Лена неожиданно попросилась к Саше — он тоже живет в Черемушках, а Борис — в Измайлове, зачем крюк делать.
Татьяна была уверена — Киргизуха захочет подольше морочить голову Сергею. И ошиблась. Может, она вообще думает о своих подругах хуже, чем они есть на самом деле?
Борис не сделал попытки уединиться с Татьяной, поговорить. Раскаивался в словах, которые вырвались? Но она готова их ему вернуть. Не в том смысле, что «я тоже тебя люблю», а в том, что «это тебя ни к чему не обязывает».
На прощание он поцеловал ее в лоб:
— Вечером позвоню, узнать, как вы добрались.
— Вот мой домашний телефон. — Таня протянула заранее приготовленную бумажку.