Татьянин дом

Нестерова Наталья Владимировна

Борис вскочил и нервно заходил по комнате.

— Конечно, в огороде бузина, а в Киеве дядька, — говорил он. — Но нам сейчас важно привлечь внимание общественности. Нелепо секретничать, когда пуля в патроннике.

Татьяна ничего не понимала. Ольга собирается рассказать о доблестях Бориса, командующего обороной ее дома? Зачем? Честолюбие бешеное в нем играет?

Но речь пошла вовсе не о Борисе.

«Посмотрите на этого человека», — призвала Ольга.

Крупно лицо Сергея. Злое, с губ вот-вот сорвутся ругательства.

«Убери камеру, пока

я ее не разбил! Пошла ты знаешь куда со своей киношкой?»

Снова Ольга в студии:

«Как видите, приятным, милым и покладистым этого человека не назовешь. И он люто ненавидит журналистов. Посмотрите, что натворил».

Кадры, которые, Татьяна была уверена, никогда не попадут в эфир. На голову бедной журналистки приземляется пакет с навозом. Очень смешно. Хохот по обе стороны экрана. Ольга, креста на ней нет, разве так с коллегами поступают? Уничтожила соперницу чужими руками.

Сергей идет по двору, разговаривает с Борисом, что-то показывает командиру омоновцев. Голос Ольги: «У него есть повод ненавидеть журналистов. Полковник Российской армии Сергей Руднев. В совокупности пять лет на чеченской войне. Кавалер ордена „За службу Родине“ трех степеней, награжден орденом Мужества, медалью „За боевые заслуги“. И еще одна награда его ждет, вернее, того, кто принесет голову Сергея Руднева чеченским боевикам».

Ольга рассказывала, что история эта началась двадцать лет назад, когда Сергей был на срочной службе. Замелькали фотографии: Сергей один, вместе с Борисом и Олегом — все в старой военной форме и до смешного молодые. Ни о ком, кроме Сергея, Ольга не упоминала. Рассказала о замполите по прозвищу Дед. Потом он сам появился на экране. Борис ахнул — как постарел.

«Я Сереже Рудневу доверяю, — говорил Дед. — Настоящий человек и солдат. Если он не мог Ванюшку нашего уберечь, значит, никто бы не смог. — Голос у Деда задрожал от подступивших слез. — Внук был тоже… тоже хороший… Вот только с девушками… Может, целовался пару раз, а большего не успел… так и погиб. Война».

После этих слов дрыгающие ногами девицы в рекламе, молодые люди, опрокидывающие бутылки с пивом, смотрелись особенно цинично.

— Я и не знала, что с Сереженькой такое случилось. — Ирина Дмитриевна сокрушенно покачала головой.

— Правильно дядя Сережа того пацана убил! — возбужденно потрясла в воздухе кулачками Тоська.

— Гуманное поколение у нас растет, — задумчиво посмотрел на дочь Борис. Он думал о другом. — Понимаешь, — обратился он к Тане, но, увидев ревнивое лицо мамы, поправился: — Понимаете, все, что было пока, — лирика. Трогательно, нервы щекочет, но нужно другое. Нужно вбуровить в сознание людей, что Сергей убил мальчишку в бою. Не самосуд учинил, а ответил огнем на огонь. Понятно? Я об этом с Ольгой договаривался, ради этого все затеял.

— Где Сережа сейчас? — спросила Ирина Дмитриевна.

— Не обижайтесь, но лучше вам не знать, — ответил Борис.

Татьяна в разговоре не участвовала. Обида на Бориса — секретничал с Ольгой за ее спиной — отошла на задний план. Только бы подружка

не подвела, сказала все, как надо. Не променяла эффектные приемы «создания имиджа ведущей» на человеческую судьбу.

Дылда не подвела. То с печалью, то со страстью держала монолог на тему «на войне как на войне». Обратилась к родителям погибших мальчиков — Вани и чеченского подростка, — призвала не мстить. Слегка пригрозила: случись что-нибудь с Сергеем Рудневым, его однополчан будет не остановить. А в конце снова вернулась к осаде бандитами дома архитектора Александровой, замелькали уже виденные кадры и крупные планы Сергея.

«Такие, как он, — сказала Ольга, — жертвуют ради нас, ради порядка и справедливости своей жизнью на войне и в тылу».

Сразу после передачи квартира Ирины Дмитриевны превратилась в Смольный — телефонные звонки не прекращались.

Тане на мобильный позвонили Лена, Ольга (сама себя хвалила — лучше не скажешь), Павлик, Маришка, Андрей и несколько друзей и знакомых.

Борис держал трубку домашнего телефона в метре от уха. Из телефона сыпались отборные междометия.

— Кто это? — спросила Таня, прикрыв свой микрофон ладонью.

— Телезвезда.

— Но с Ольгой я разговариваю.

— Серега! Заткнись! — гаркнул Борис в микрофон. — Никто тебя дураком слюнявым не выставил. Тебя от тюрьмы спасают! Хорош бы ты был: при своих орденах, да с уголовниками за решеткой. Слушай меня внимательно!

Потом Борис говорил с женой Сергея, с его родителями, с Олегом, с Дедом, с военными юристами.

О пирогах в духовке, конечно, забыли. Ирина Дмитриевна только головой качала: хорошенькое знакомство с невесткой — овощным рагу пол на кухне вымыли, а пироги сгорели. Но Татьяна ей понравилась.

* * *

Планировалось, что медовый месяц Павлика и Кати продлится две недели — на больший период сын не мог оставить работу. Молодожены пожелали неделю провести в Смятинове, в тишине и одиночестве, и на неделю поехать в Испанию. Причем они настаивали на последовательности: сначала загородный дом, потом заграница.

Пришлось Татьяне бросать все дела и мчаться в Смятиново наводить порядок. От помощи охранника Стаса она отказалась и отправила его в Москву. Сама же с раннего утра драила кафель и сантехнику в ванных и на кухне, вытирала пыль, мыла полы, чистила ковры и мебель. Она торопилась, потому что из трех вырванных дней два собиралась провести с Борисом. Он должен был приехать завтра утром.

Много работы в запушенной оранжерее. Раньше ковыряние в земле, пересаживание хрупких побегов рассады были для нее любимым занятием. Теперь она махнула рукой на свои плантации в ящиках: найдет время ими заняться — хорошо, погибнет рассада — не заплачет. Зато двое суток с Борисом — и никого более.

В одиннадцатом часу ночи она наконец вылила последнее ведро с грязной водой и, шатаясь от усталости, отправилась принимать душ. Водные процедуры немного взбодрили, даже аппетит появился, за весь день маковой росинки во рту не было.