Тау - ноль
Шрифт:
— В этой связи, — снова холодно отозвался Теландер, — прошу вас помнить, что вы действуете, подчиняясь моим приказам и согласно уставу экспедиции.
— Проклятие! — взорвался Реймон. — За кого вы меня принимаете? За кандидата в диктаторы, эдакого Мао? Я прошу вашего позволения набрать в дружинники нескольких достойных доверия мужчин и негласно подготовить их на случай крайности. Я раздам им оружие, предназначенное не для убийства, исключительно класса станнеров. Если ничего страшного не случится — или если случится,
— Взаимное доверие, — сказал капитан.
Они пришли на мостик. Реймон вошел вместе со своим спутником, продолжая спор. Теландер сделал резкий жест, чтобы заставить его замолчать и направился к консоли управления.
— Есть что-нибудь новое? — спросил он.
— Да. Приборы начали чертить карту плотности, — ответила Линдгрен.
Она вздрогнула, как от боли, при виде Реймона и отвечала механически, не глядя на него. — Вот рекомендации… — Она указала на экраны и последнюю распечатку.
Теландер изучил информацию.
— Хм. Похоже, у нас есть возможность пройти сквозь несколько менее плотную область туманности, если мы создадим боковой вектор, активировав устройства торможения номер три и четыре одновременно со всей системой ускорения… Процедура сама по себе рискованная. Это требует обсуждения. Он опустил руки на управляющие клавиши интеркома и кратко поговорил с Федоровым и Будро. — Встреча на командно-дальномерном посту. Немедленно!
Он повернулся, чтобы уйти.
— Капитан… — попытался Реймон.
— Не сейчас, — сказал Теландер. Он быстро пересек помещение размашистым и резким шагом.
— Но…
— Нет, не разрешаю.
Теландер исчез за дверью.
Реймон остался стоять с опущенной головой, сгорбившись, как будто готов был рвануться куда-то. Но идти ему было некуда. Ингрид Линдгрен смотрела на него некоторое время — минуту или чуть больше по времени корабля, четверть часа в жизни звезд и планет — прежде чем сказала, очень мягко:
— Что ты от него хочешь?
— Ну, — Реймон принял обычную позу. — Его приказа, чтобы набрать полицейских в запас. Он наговорил мне каких-то глупостей вроде того, что я не верю своим товарищам.
Их взгляды встретились.
— И не хочешь оставить их в покое в часы, которые, возможно, последние в их жизни, — сказала она.
Впервые с момента разрыва они перестали обращаться друг к другу со стопроцентной вежливостью.
— Я знаю. — Реймон словно выплевывал слова. — По-моему, им нечем особенно заняться, кроме как ждать. Так что они проведут это время… за разговорами, чтением любимых стихов, за трапезой, сервированной любимыми блюдами, с повышенным рационом вина, бутылками с Земли, за просмотром музыкальных, оперно-балетных, театральных лент или занимаясь любовью.
Особенно, занимаясь любовью.
— Разве это плохо? — спросила она. — Если мы должны исчезнуть, не лучше ли, чтобы это произошло
— Будучи чуть менее цивилизованными и прочее, мы можем повысить наши шансы на то, что не исчезнем.
— Ты так боишься умереть?
— Нет. Мне просто нравится жить.
— Я задумалась вот над чем, — сказала она. — По-моему, твоя грубость непроизвольна, ты не можешь с ней справиться. У тебя просто был такой образ жизни. Или ты не хочешь ничего менять?
— Честно говоря, — ответил он, — увидев, во что превращают людей образование и культура, я все меньше и меньше хочу стать образованным и культурным.
Чувства прорвались в ней. Ее глаза затуманились, она потянулась к нему со словами:
— О, Карл, неужели мы станем снова повторять старый спор, сейчас, когда это, может быть, последний день нашей жизни? — Он стоял неподвижно.
Она продолжала торопливо. — Я любила тебя. Я хотела, чтобы ты был со мной всю жизнь, был отцом моих детей — на Бете-3 или на Земле. Но мы так одиноки, мы все, здесь посреди звезд. Мы должны делиться той добротой, которой можем поделиться, и принимать ее, иначе мы хуже мертвецов.
— Эти разговоры для тех, кто не умеет контролировать свои чувства.
— Неужели ты думаешь, что было какое-то чувство… что-то кроме дружбы и желания помочь ему справиться с его болью, и… и желания удостовериться, что он не полюбит меня всерьез… Устав полета гласит, в числе прочего, что мы не можем по дороге заключать официальные браки, поскольку слишком угнетены и не имеем…
— Стало быть, ты и я прервали отношения, которые перестали нас удовлетворять.
— У тебя появилось много других! — вспыхнула она.
— На некоторое время. Пока я не нашел Ай-Линг. Тогда как ты снова спишь со всеми по очереди.
— У меня нормальные потребности. Я не вступила в… не связала себя… — она задохнулась, — …как ты.
— Я тоже этого не сделал. Только, когда вокруг становится плохо, спутника не бросают. — Реймон пожал плечами. — Неважно. Как ты и подразумевала, мы оба свободные индивиды. Это было нелегко, но я в конце концов убедил себя, что неразумно и неправомерно питать неприязнь, потому что ты и Федоров воспользовались своей свободой. Не буду портить тебе удовольствие, когда ты сменишься с вахты.
— Я тебе тоже. — Она яростно терла глаза.
— Собственно говоря, я буду занят практически до последней минуты.
Поскольку мне не позволили официально набрать дружинников, я собираюсь искать добровольцев.
— Ты не можешь!
— Мне по существу не было запрещено. Я свяжусь с несколькими людьми конфиденциально — с теми, кто, вероятно, согласится. Мы постараемся сделать все, что в наших силах. Если потребуется. Ты скажешь об этом капитану?
Она отвернулась.
— Нет, — сказала она. — Прошу тебя, уйди.