Тау - ноль
Шрифт:
Тридцать два световых года — это больше, чем в состоянии вообразить наши бедные мозги. Самое слабое отклонение курса, проложенного от звезды до звезды, означает разницу во много астрономических единиц в середине пути.
— Столкновение невозможно было предсказать, — добавил Реймон. — Этого не должно было произойти Однако кто-то время от времени должен вытаскивать бумажку с крестиком.
Теландер резко вскинул голову.
— Я вас не узнаю, констебль, — сказал он.
Реймон покраснел.
— Капитан, я старался побыстрее закончить дело, чтобы кой-какие лопухи не задерживали вас здесь, заставляя
— Не оскорбляйте товарищей по кораблю, констебль. И, пожалуйста, подождите говорить, пока к вам не обратятся.
— Прошу прощения, капитан.
Реймон скрестил руки на груди. Лицо его утратило всякое выражение.
Теландер сказал, тщательно подбирая слова:
— Пожалуйста, не стесняйтесь задавать вопросы, какими бы элементарными они не казались. Вы все имеете образование в теории межзвездной астронавтики. Но я, чьей профессией это является, знаю, какие странные в ней есть парадоксы, и как трудно их удержать в уме. Лучше, если каждый в точности будет понимать, что нас ждет… Доктор Глассгольд?
Молекулярный биолог опустила руку и робко сказала:
— Не можем ли мы… Я хочу сказать, что… объекты вроде этой туманности, они бы на Земле считались вакуумом. Так ведь? А мы, уже почти добрались до скорости света и с каждой секундой прибавляем скорость. И массу. Наш обратный тау, должно быть, сейчас около пятнадцати. Это означает, что наша масса невероятно велика. Так как может немного пыли и газа нас остановить?
— Хорошее возражение, — ответил Теландер. — Если нам повезет, мы пройдем сквозь облако без особых помех. Но это не совсем так. Не забудьте, что пыль и газ по отношению к нам движутся равно быстро, и их масса соответственно возросла.
Силовым полям придется поработать над ней, направляя водород в систему реактивного двигателя и отклоняя всю материю от корабля. Эти действия окажут на нас влияние. Более того, все произойдет крайне быстро.
То, что поля могут сделать в течение, скажем, часа, они могут оказаться не в состоянии сделать за минуту. Мы должны надеяться, что материальные компоненты корабля смогут выдержать сопутствующие нагрузки.
Я говорил с главным инженером Федоровым, который сейчас на посту. Он считает, что мы, весьма возможно, не потерпим серьезного ущерба. Он признает, что его мнение — не более чем экстраполяция. В эру пионеров учатся в основном на собственном опыте. Мистер Ивамото?
— Я так понимаю, что у нас нет возможности избежать столкновения?
Один день корабельного времени — это примерно две недели космического времени, верно? У нас нет шансов обогнуть это об… эту туманность?
— Боюсь, что нет. С нашей, внутренней, точки зрения мы сейчас производим ускорение примерно в три «g». Однако с позиции внешнего мира это ускорение не есть постоянно, а постепенно падает. Даже если мы повернем под прямым углом к теперешнему курсу, это не уведет нас достаточно далеко в сторону, прежде чем произойдет столкновение. В любом случае, у нас нет времени, чтобы подготовиться к такому категорическому изменению схемы полета. Да, второй инженер М'Боту?
— Могло ли бы помочь, если бы мы затормозили? Мы ведь должны находиться в одном из двух режимов постоянно: толчок вперед или назад. Но я думаю, что сейчас торможение ослабило бы столкновение.
— Компьютер не дал на этот
— Проскочить насквозь, — сказал Реймон.
Теландер бросил на него раздраженный взгляд. Реймон, похоже, не очень этим обеспокоился.
Однако по мере развития дискуссии его взгляд переходил с одного говорящего на другого, и складки на его лице около губ запали глубже.
Когда наконец Теландер объявил: «Все свободны», констебль не вернулся к Чи-Юэнь. Он почти грубо протолкался через толпу и схватил капитана за рукав.
— Я думаю, нам лучше поговорить наедине, сэр, — заявил он.
Резкость тона снова вернулась к нему.
Теландер произнес ледяным тоном:
— Вряд ли сейчас время ограничивать кому-либо доступ к фактам, констебль.
— Ах, назовите это вежливостью. Мы просто идем работать сами, не утомляя остальных, — нетерпеливо ответил Реймон.
Теландер вздохнул.
— Ладно, пойдемте со мной на мостик. Я слишком занят, чтобы устраивать приватные конференции.
Несколько человек, похоже, были другого мнения на этот счет, но Реймон сердитым взглядом и ворчанием отогнал их прочь. Теландер не выдержал и улыбнулся краешком губ, когда они выходили.
— Вы все-таки умеете с ними обойтись, — признал он.
— Парламентский «человек с топориком»? — сказал Реймон. — Боюсь, что от меня вскоре потребуется больше, чем это.
— Надо полагать, на Бете-3. Специалист по спасательным работам и контролю в случае стихийного бедствия может очень пригодиться, когда мы туда попадем.
— Это вы скрываете от других факты, капитан, а не я. Вы серьезно потрясены тем, что нас ждет. Я подозреваю, что наши шансы вовсе не так высоки, как вы хотели всех убедить. Правильно?
Теландер посмотрел вокруг и не отвечал, пока они не оказались совершенно одни в лестничном колодце. Он понизил голос.
— Я попросту не знаю. И Федоров не знает. Ни один бассердовский корабль не испытывали в таких условиях, как те, что нас ждут. Еще бы! Мы либо выйдем из происшествия без особых потерь, либо умрем. В последнем случае я не думаю, чтобы это произошло от лучевой болезни. Если какая-либо часть этого вещества проникнет за экраны и столкнется с нами, она просто сотрет нас — быстрая и чистая смерть. Я не вижу причин нагнетать обстановку, обсуждая эту вероятность.
Реймон нахмурился.
— Вы упустили из виду третью возможность. Мы можем выжить, но в плохом состоянии.
— Как, черт возьми, такое может случиться?
— Трудно сказать. Может быть, столкновение будет сильным, и весь экипаж погибнет. Необходимые люди, чьей потери мы не можем допустить… пятьдесят — это и так небольшое число. — Реймон задумался. Шаги их отдавались глухим эхом среди бормотания энергий. — В целом они отреагировали хорошо, — сказал он. — Их выбирали за храбрость и хладнокровие, наряду со здоровьем и интеллектом. Только в нескольких случаях выбор оказался не слишком удачным. Предположим, в результате катастрофы мы окажемся — ну, назовем это «лишенными возможностей». Что дальше? Как долго продержится дисциплина? А психическая нормальность? Я хочу быть готовым поддерживать порядок.