Тауэр, зоопарк и черепаха

Стюарт Джулия

— Кажется, это вы потеряли, — сказала Руби Дор. — Ревуны их разбросали, когда разоряли ваше жилище.

Преподобный Септимус Дрю расправил листок и принялся читать. Мгновенно узнав собственное сочинение, он быстро сложил бумагу и засунул поглубже в карман рясы. Затем он признался Руби Дор в своей страсти к сочинительству, зародившейся из-за романтической истории, какая приключилась с его овдовевшей матерью. Он объяснил, что испробовал все литературные жанры, однако ведущие издательства страны запретили ему присылать свои работы. Еще он прибавил, что все деньги до последнего пенни жертвует на приют, который основал, желая помочь проституткам, чтобы они

смогли подыскать себе более достойное занятие в жизни и не торговать саморазрушительной любовью.

Однако, как он ни расписывал сочную капусту, выращенную девочками, это не помогло утихомирить Руби Дор. Она заявила, что раз он священник, то не имеет никакого права сочинять что-то там о сосках, похожих на розовые бутоны, и что он ставит под удар репутацию не только Церкви, но и Тауэра.

— Почему мужчины всегда не такие, какими кажутся? — воскликнула она в конце концов и пошла к двери, яростно раскачивая хвостом.

Он остался один в темноте, и ее слова отдавались таким громким эхом, что он уже не слышал зловещего шуршания, доносившегося из клетки у него за спиной.

Валери Дженнингс наблюдала из-под своих шикарных ресниц, как Геба Джонс, встав на звон швейцарского коровьего колокольчика, сворачивает за угол. Валери поднялась, поправила пояс юбки с цветочным узором и зашла за книжные полки. Пока она рассматривала корешки книг позабытой писательницы девятнадцатого века мисс Э. Клаттербак, отыскивая что-нибудь, способное перенести в другой мир, ее вдруг осенило, что, как ни странно, книги этого автора находит только билетный контролер Артур Кэтнип. Она снова вспомнила их последнее свидание на ступенях отеля «Сплендид», где он поднялся на цыпочки и поцеловал ее, желая спокойной ночи.

Перед тем свиданием у нее не было времени возвращаться домой, чтобы переодеться. Валери Дженнингс прошла в секцию забытой одежды бюро находок и принялась лихорадочно шарить по полкам. Наконец она наткнулась на черное платье с рукавами в три четверти с еще сохранившимся магазинным ярлыком, который она тут же отрезала. Затем Валери Дженнингс отправилась к полкам с сумочками, чтобы подобрать что-нибудь в тон, и в итоге нашла черный клатч с застежкой со стразами, который захлопывался с громким щелчком. Порывшись в ящике с забытыми духами, она вынула флаконы с «Ивнинг сенсейшн» и «Мистик маск». Не в силах решить, что ей нравится больше, она попрыскала на себя из обоих флаконов и, зажмурив глаза, стояла, пока умопомрачительная взвесь окутывала ее душистым облаком. Она открыла нижний ящик и нашла среди ожерелий нитку кремового жемчуга. Заметив, что застежка со стразами вторит застежке на клатче, она дрожащими пальцами застегнула жемчуг. Стоя в туалете перед зеркалом, она распустила свой дежурный узел на затылке, и темные кудри рассыпались по плечам.

Она остановилась на тщательно выметенном крыльце гостиницы «Сплендид», кренясь вперед из-за туфель, превращавших пальцы на ногах в два красных треугольника, и поправила только что протертые очки, ожидая кавалера. Когда появился покрытый татуировками билетный контролер, она с трудом узнала его из-за прически — на его голове кто-то попытался выстричь инопланетные круги.

Когда они вошли в обеденный зал, он показался ей даже прекраснее, чем викторианский зимний сад с орхидеями, куда Геба Джонс водила ее в свой день рождения. Когда официант отодвинул для Валери Дженнингс стул, она заметила, что только на их столике стоят желтые розы. Артур Кэтнип сел напротив нее и сказал, что она выглядит великолепно, и она больше

не ощущала унижения оттого, что надела чужое платье, которое сидит на ней не вполне удачно.

Когда подали закуски, билетный контролер поглядел на устрицы в тарелке Валери Дженнингс и заметил, что из школьных уроков биологии вынес только то, что моллюски могут несколько раз за жизнь поменять пол. Валери Дженнингс ответила, что она и сама однажды вплотную приблизилась к вопросу о смене пола, когда раздавала в детской больнице рождественские подарки, облаченная в костюм Санты, и ей пришлось воспользоваться мужской уборной, чтобы не вызвать подозрения у детей.

Когда подали горячее, Валери Дженнингс с тревогой поглядела на гуся в тарелке Артура Кэтнипа и рассказала, как один такой гусь напал на нее, когда она кормила в парке уток. Билетный контролер вспомнил, как однажды, когда ему было шесть, он съел весь хлеб, который мать дала ему для уток. Потом брат толкнул его в пруд, и парковому сторожу пришлось вытаскивать его за волосы, когда он начал тонуть.

Пока они ждали, когда принесут датский яблочный пирог, Артур Кэтнип заметил, что, если она когда-нибудь еще захочет примерить костюм Санты, лучше всего отправиться в Данию, поскольку каждое лето там проводится международный съезд Санта-Клаусов. Они пили десертное вино, и Валери Дженнингс сказала, что никогда не поедет в Данию, потому что эта страна сдалась фашистам всего через две минуты после начала войны.

Они вспомнили, что пора уходить, только когда официант сказал, что ресторан закрывается. Они вышли на безукоризненно чистое крыльцо и, не чувствуя ночного холода, ждали, пока ливрейный лакей поймает им два такси. Когда притормозила первая машина, Артур Кэтнип пожелал ей спокойной ночи, затем приподнялся на цыпочки и поцеловал в губы. Поцелуй привел ее в такой восторг, что она совершенно не заметила, как приехала домой.

Проклиная себя за то, что перепутала, сколько времени Дания сопротивлялась, прежде чем сдаться, Валери Дженнингс выбрала книгу, вернулась за свой стол и убрала томик в сумочку. Когда она села, зазвонил телефон.

— Бюро находок Лондонского метрополитена. Чем могу служить? — проговорила она голосом дикторши тридцатых годов.

Человек с сильным акцентом осведомился, говорит ли он с Валери Дженнингс.

— Да, это я.

Священник из датской церкви рассказал, что ему пришлось как следует потрудиться, но поиски человека по имени Нильс Рейнкинг завершились успехом.

— Я понятия не имею, тот ли это, кто вам нужен, но я добыл его адрес. Наверное, ему можно будет написать, — прибавил святой отец.

— Отличная мысль, — похвалила она. — Я всегда жалела, что эпистолярное искусство уже не ценится так, как раньше. Диктуйте адрес.

Валери Дженнингс не собиралась даром терять время, доверяясь капризам Королевской почтовой службы. Положив трубку на рычаг, она потянулась за справочником, а потом сняла с вешалки рядом с надувной куклой свое темно-синее пальто.

Не прошло и часа, как она уже стояла перед домом в эдвардианском стиле, который изящно возносился к небу, а по бокам от двери возвышались два лавровых куста. Она нажала на кнопку звонка и, дожидаясь, разглядывала окно-фонарь. Дверь открыл голубоглазый мужчина с подернутыми сединой волосами.

— Чем могу помочь? — спросил он, вытирая пальцы о тряпку, покрытую разноцветными пятнами краски.

— Вы Нильс Рейнкинг? — спросила она.

— Да.

— Валери Дженнингс из бюро находок Лондонского метрополитена. Хотела спросить, вы ничего не теряли?