Таврический сад
Шрифт:
— Снимай, кому говорят!
— Сейчас же перестаньте! — воскликнула Дина Борисовна. — Вы такие!.. Такие чужие — я больше с вами не могу. И все будто для меня, чтобы мне помочь… Как вам не стыдно. Катайтесь теперь сами, делайте, что хотите, только чтобы не для меня.
И она быстро пошла обратно в сторону станции, словно убегала, боясь, что ребята действительно сделают для нее что-нибудь такое — ограбят кого-то или начнут перочинными ножиками пилить сосну и вырезать ей новые лыжи, а она не сможет им помешать.
— Ну что, Косминский, — сказал Толян, —
— Добился своего.
— Эх ты!
И тут Косминский не выдержал и заплакал.
ФОКУСЫ, В ПИСЬМА И СИЛИКАТЫ
В антракте Сенька и Глеб купили стаканчик мороженого и по очереди ковыряли в нем деревянными палочками, долго высматривая, откуда вкуснее ковырнуть. Рядом с Сенькой сидел человек с газетами в карманах пальто. Он быстро читал их, оттягивая пальцами щеку, и косился на мороженое, — видно, ему тоже захотелось. Щеку он мог оттянуть так далеко, что Глебу иногда делалось страшно и он отворачивался, а Сенька даже не вытерпел и тихо попросил:
— Дядя, не нужно больше.
— А? — сказал человек. — Ладно, больше не буду.
Во втором отделении были одни фокусы — выступал знаменитый иллюзионист. Он вышел на середину, взмахнул на три стороны руками, а за ним в свете прожекторов появился небольшой слон с холодильником на спине. К слону приставили лесенку, и по ней из холодильника вышли на арену восемь карликов, пять обезьянок, два зайца, петух, кошка и собака и три женщины — две очень красивые, а одна не очень. Все захлопали, и Сенька тоже, а человек с газетами заглянул ему в лицо и удивленно пожал плечами. И дальше, какой бы номер ни показывали, он все откидывался, закрывая глаза рукой, и бормотал про себя:
— Что он там делает, что он делает! Нет, это невозможно, я этого не вынесу.
Наверно, он очень хорошо видел, как делаются все эти фокусы, и не мог понять, что другим ничего не заметно, — ужасно переживал и со страхом заглядывал в лица, будто ждал, что вот-вот все тоже увидят и возмутятся.
— Дядя, — сказал Сенька, — что вы за меня хватаетесь? Вы лучше не хватайтесь, а расскажите, как он делает.
— Да неужели ты не видишь?! Ну, смотри на его ногу, видишь, как он ее держит. А теперь — раз! — видал? Ну что, понял теперь?
— Нет, — сказал Сенька.
— Как же ты смотришь? Неужели никто ничего не видит!.. Вот он показывает целое стекло, а сейчас раз — и задвинет. Ну, теперь-то понял?
— Нет, все равно не понял, — сказал Сенька.
И никто кругом не понял, — всем было очень интересно. Глеб даже слышал, как один мальчик, уже выходя из цирка, сказал:
— Мама, как хорошо, что я родился.
Институтский коридор был увешан сатирическими газетами. На одной были нарисованы колхозники, которые рядами маршировали за плакатом с надписью: «Поможем студентам сдать экзамены» Дина Борисовна прошла мимо газет, поглядывая на ходу, нет ли чего-нибудь новенького, и спустилась по лестнице к дверям «Лаборатории силикатов». За этими дверями стояло множество специальных шкафов, похожих на буфеты, а около одного из них сидел бородатый студент и сильно растирал в каменной ступке, наверно, эти самые силикаты.
— Ну что? — спросил он, подвигая Дине Борисовне стул и чему-то смеясь. — Поверила теперь?
— А я это и раньше знала, — ответила Дина Борисовна. — Но все равно я не отступлюсь. Тебе еще долго здесь сидеть?
— Минут сорок. Подожди меня, я тебе еще взрывчатки изготовлю.
— Нет, это теперь запрещено. Лучше придумай мне хорошее мероприятие. Вот я вчера ездила с ними на лыжах, и то ничего не вышло.
— Почему? Ты ведь так здорово ходишь.
— Просто не могу понять, за что я зацепилась. Там был совсем ровный спуск и вдруг — раз! — и полетела.
— Сломала лыжи?
— Вдребезги! На мелкие кусочки.
— Да, это ты напрасно. Лучше бы ты сломала ногу.
— Вот еще! Зачем? Я не хочу.
— Это бы их сплотило. Они бы сделали тебе лубок, отнесли бы на станцию, — в общем, спасли бы тебя. Знаешь, как им нравится спасать.
— Перестань. Ты всегда смеешься. Даже когда мне плохо, ты все равно смеешься.
— А что я могу сделать? Или хочешь, возьму их с собой в подводную экспедицию? На Чудское озеро, с аквалангами.
— Это еще когда будет. И потом, лучше такое мероприятие, чтобы с пользой. Для школы, например, или металлолом.
— Так я же и говорю. Соберем на дне доспехи псов-рыцарей и сдадим — пускай из них сделают трактор. Говорят, эти доспехи делали из очень прочной стали, получится замечательный пес-трактор.
— Ты опять, — сказала Дина Борисовна, но не смогла удержаться и тоже засмеялась. — Нет, вот ты не веришь, а я обязательно что-нибудь придумаю.
Пистолет стрелял очень сильно, но пуля была привязана веревочкой.
— Ну что, покупать? — спросил Сенька.
— Конечно, покупай, — сказал Глеб. — Что же, ты зря копил столько времени.
— Дуло у него вроде кривое, — сказал Сенька. — Ну, да ладно уж.
Он пересчитал на ладони деньги, купил пистолет и первым делом перерезал веревочку.
— Буду развивать меткость. Разовью немножко и пойду в стрелковый кружок. Хорошо! Вон видишь — кошка, хочешь, попаду?
— Нет, в кошку не надо.
— А она вредная, заразу разносит.
— Что ж, если ты в нее попадешь, она, что ли, перестанет разносить?
— Ну, тогда в дерево.
Они вошли в садик. Сенька выстрелил в дерево, но не попал, и пуля улетела далеко в сторону детской площадки. Сенька нашел пулю и крикнул:
— Это потому что в дерево! А в Женьку Карташова я бы точно попал, хоть с десяти шагов. Он же толстый.
— Ладно-ладно, — сказал Глеб, — еще научишься. А в самбо не записался?
— Записался.
— Ну все тогда. Пошли домой.
Дома папа сидел без пиджака и объяснял маме, как нужно чинить телевизор. Мама смеялась и делала вид, что ничего не понимает, — видимо, ей хотелось, чтобы по-прежнему чинил папа.
— Опоздали, — сказала она, взглянув на часы. — Будете теперь разогревать сами. И посуду мыть тоже, — мы с папой заняты.