Таящиеся в Ночи
Шрифт:
– Зачем? – Шэрон вытащила из пакета апельсин и начала его очищать, мрачно посматривая на маму.
– Хочет познакомить тебя со своим сыном. У него уж сынок то подрос – он ему уже начинает жену присматривать.
– Ух ты нате… – Шэрон свирепо разорвала апельсин пополам.
Сын автослесаря – крепкого парня по имени Генри, но среди горожан больше известного как Гаечный Ключ, она знала хорошо – уже раза четыре ловила за вождение машин в нетрезвом виде. Причём один раз поймала его аж в своей машине. Парень отлично чинил машины, но считал, что трезвым на них ездить – Бога гневить.
Так же Гаечному Ключу было всего семнадцать лет – Шэрон сильно сомневалась что она, со своим далеко не юным возрастом – тридцать два года, заинтересует юношу как жена. Особенно учитывая, что она была в разводе, а стало быть, считалась "пустой женой" (Прозвище разведенных женщин в сельской глубинке США до Второй Мировой Войны. Примечание автора). Да ещё и неспособной зачать ребёнка.
– Кто знает… Может Колесо считает, что его сынишка непутёвый образумится, если на тебя глаз положит? А то у него и так уж был нехороший случай с этой дикаркой Франсуазой – он ее попытался в углу прижать, но она ему как коленом отстучала промеж ног – "нет", он и успокоился. Вроде бы. Сама понимаешь, что в его возрасте людям весьма часто не к лицу сдержанность.
Шэрон вспомнила слова Уилбера и, свирепо, откусила кусок апельсина. Не хватало только, что бы её родная мать давала ей советы с кем заводить романы и интрижки…
Налив себе крепкого чая Шэрон вышла на веранду и, помешивая ложкой чай, задумалась. Эмоции от мрачного и жуткого убийства ее потихоньку отпустили, и женщина задумалась над более насущными вопросами – например, над тем как напавший встретился со своей жертвой.
Было ли это случайностью? И какое отношение к убийству имело золото?
Задумавшись и помешивая чай Шэрон, не заметила, как на небе начали светить первые звёзды… Впрочем, погода была удивительно прекрасной – тепло, очень лёгкий ветер, пропитанный ароматом осеннего леса – это хорошо расслабляло.
– Дочка, пошли ужинать!
– Иду…
В этот миг у калитки, скрипнув тормозами, остановилась большая машина с эмблемой "Телеграф-стрит"… Дверь машины открылась, и из неё вылез широкоплечий мужчина в довольно странном костюме – светлый пиджак в серую полоску, точно такие же брюки и шапка. Шапка, правда, была ковбойская, но из дорогой кожи – крокодил или какая иная рептилия…
Шэрон вспомнила, что оставила револьвер дома. Однако бежать за ним, к смеху этих бандитов, сочла глупым. По прежнему держа в руках кружку с остывшим чаем, она подошла к воротам и посмотрела на мужчину в светлом костюме.
Сам мужчина был чуть ли не идеальной копией гангстера – причем не настоящего, а именно такого, какого показывают в кино или рисуют в дешёвых комиксах для детей – широкоплечий здоровяк с массивным подбородком и не один раз переломанным носом.
Машина скрипнула – из неё выбрались еще два здоровяка. Правда одетые уже в серые куртки и штаны-комбинезоны "Телеграф-стрит". Однако своей внешностью они как раз были точной копией настоящих гангстеров. Мрачные жуткие типы, с выдвинутыми вперед челюстями и тусклыми серыми глазами. Они здорово напоминали горилл в человеческой одежде, с той лишь разницей, что у горилл морды были не в пример добрее и милее.
– Здоровеньки будем, – проговорил тип в сером костюме. – Меня зовут Швайка…
– Швайка? – перебила его Шэрон. – Странное имя.
– Ну, сказать по чести – таки это не совсем имечко, а так… Прозвище. Как там говорится – у каждого хлопца свой инструмент… – неожиданно добро улыбнулся здоровяк. – Таки для меня решили, что Швайка – сие есть имя, что мне более соответствует. Ага?
– Хорошо, Швайка… Что тебе и твоим громилам надо? – Шэрон улыбнулась и вызвала в себе воспоминания о том как разводилась с мужем.
Она уже давно заметила, что преступники или просто люди, склонные к нарушению закона на постоянной основе, очень хорошо замечают эмоции других людей. То, что у преступников есть какое-то "волчье чутьё" – это не сказки и не мифы, а реальный факт.
Однако Шэрон быстро заметила, что если уметь концентрироваться на нужных эмоциях, то это чутье легко обмануть. Вот почему она вспоминала о своём разводе с мужем – от таких воспоминаний у неё начинала "кипеть душа" и Швайка явно чувствовал этот гнев и ярость. Хотя и не понимал, что он направлен не на него.
– Я тут за стаканчиком вашей местной горилки услышал, что ты и твой начальник нас… Ну как сказать… Как ни крути, но история то некрасивая выходит – мол, считаешь, шо мы и мои парни могут в этом лютом изуверстве, что с той девкой случилось, замешанными быть… Так оно?
– А вам-то что до этого? Что за беспокойство вдруг?
– А беспокойство с того, что ни я, ни мои парни сего не делали… Ты уж, дивчина, на нас сильно глазом не дергай. Вот хоть чем поклянусь, что энто не мы. Так что вот.
Швайка широко улыбнулся, блеснув полным ртом сверкающих зубов. На золотые они, правда, не походили – больше на медь были похожи, хотя Шэрон ни разу не слышала об искусственных зубах из меди.
Из машины выглянул водитель – светловолосый парень с длинными волосами, увязанными в странную причёску – пучок волос, перевязанный лентой. Выглядел этот тип довольно мрачно – хотя лицо у него было довольно странным – каким-то застывшим.
– Ну… Надеюсь, я убедил тебя в том, что мы как бы к этому дела-то не имеем? Поверь – знали бы, кто сей злодей – так сразу бы удавили. Сами. – Швайка улыбнулся. – Так что ты уж нам поверь. Мы люди честные и спокойные. Нам неприятности таки и не нужны. Мы хотим спокойно работать и жить. А ты и шериф, как я понимаю, желаете настроить против нас весь город…
Швайка опустил глаза вниз и горестно вздохнул, а затем снял шляпу, обнажив наголо выбритую голову украшенную прядью волос посредине.
– Ну ладно. Питаю надежду, что вы все же встанете на защиту нас – честных людей…
Швайка церемонно откланялся и залез в машину со своими людьми – и через полминуты ими и не пахло. Шэрон же осталась стоять и мрачно смотреть им вслед. Она хорошо поняла цель этого визита. Люди из "Телеграф-стрит" только что намекнули ей на то, что бы она не продолжала расследование. Причём намекнули очень вежливо и максимально уважительно…