Таящийся ужас

Лавкрафт Говард Филлипс

– Я училась в школе для девушек на востоке, когда была молода. Мне хотелось продолжать учиться, но Джед не мог позволить себе этого. Я порядочно обозлилась от того, что была привязана к этой каторге, но теперь ничего не имею против здешней жизни.

Как бы мне хотелось, чтобы Рути перестала улыбаться. Розамунда потянулась к бутылке и сказала:

– Я понимаю, как вы должны себя чувствовать.

Миссис Карта подалась назад и прижала ладони к стене. Ее глаза неестественно блестели. Голос превратился в хриплый вой.

– Вы не можете

понять. Такая, как вы… Вы не можете поня что это значит - увидеть кусочек подлинной жизни, блеска, развлечений, красивых платьев и настоящих мужчин, а потом вернуться сюда и жить как в тюрьме, мыть полы, варить капусту и выйти замуж за идиота с мозгами обезьяны. Я сидела у кухонного окна, смотрел наружу и ненавидела всех и вся. Эдди никогда не мог понять меня. Сколько я просила повезти меня в город, но он всякий раз говори что не может себе этого позволить. Как-то мне удалось наскрести немного денег, чтобы поехать в Чикаго. Я об этом долго мечтала; Но, когда я приехала туда, я больше не была ребенком. Люди на улицах глазели на мое платье. Мне хотелось плакать.

Я отпил виски и сказал:

– Да, мне кажется, я вас понимаю.

Она завыла еще громче. С уголков губ у нее стекала слюна.

– И я вернулась, а однажды увидела, как Эдди целовал нашу поденщицу, и тогда я взяла топор и ударила его по голове. Он упал и стал биться как рыба, а мне показалось, что я снова молода. И все смотрели на меня и говорили, какая я красивая, какая я чудесная.

Ее голос звучал словно старая пластинка. Крики раздражали своей монотонностью. Она соскользнула по стене на пол, так что села на голые доски; на губах показалась пена. Начались судороги; и она залилась истерическими рыданиями; но, когда она неожиданно засмеялась, это было еще неприятнее.

Я схватил Розамунду за руку и выставил в холл.

– Пойдем за ребятами, - сказал я, - пока Руги не нашла топор. Мы снова спустились на кухню, и я рассказал Джеду и Лему о том, что случилось. Лем захихикал, тряся жирными складками на щеках, и направился к лестнице. Джед нацедил воды в графин и последовал за ним.

– С Рути это бывает, - сказал он через плечо, - но обычно не очень долго тянется.
– Он удалился.

Розамунда все еще держала лампу. Я взял ее у нее из рук, тихонько поставил на стол и отдал ей бутылку. Мы допили виски. Потом я подошел к задней двери и толкнул ее. Естественно, дверь была заперта.

– Любопытство всегда было моей слабостью, - сказала Розамунда. Она указала на стену.
– Кто ты думаешь?

– Мы можем это выяснить.
– Спиртное начало действовать. Вооруженный лампой, я нажал на панель в стене, и перед нами открылось темное пространство; мы посмотрели вниз - это был подвал. Как и все в доме, он пропах сыростью.

Я первым спустился вниз по лестнице. Мы оказались в темном помещении, похожем на сводчатый подвал. Здесь было совершенно пусто, но у наших ног лежал открытый люк. Засов был отодвинут, крепкая крышка орехового дерева откинута.

Мы продолжали наше веселое путешествие, ступив на ведущую вниз лестницу. Примерно на протяжении десяти футов она шла прямо. Потом Мы очутились в проходе с глинобитными стенами. Шум бури здесь не был слышен. На полке лежала потрепанная записная книжка. На засаленном шнурке, привязанном к ней, висел карандаш. Розамунда открыла ее, я заглянул ей через плечо.

– Гостевая книга, - заметила она.

На каждой странице были записаны имена и рядом с ними - интересные отметки. Такие, например:

«Томас Дарди - 57 долларов 53 цента. Золотые часы. Кольцо».

Розамунда захихикала, пролистала книгу до конца и на последней странице записала: "Мистер и миссис Денхем".

– Твое чувство юмора убивает меня, дорогая, - холодно сказал я.
– Если бы я не любил тебя, я бы свернул тебе шею.

– Иногда безопаснее умничать, - прошептала она.

Мы пошли дальше. В конце прохода мы увидели маленькую каморку, где к стене был прикован скелет. На полу лежала деревянная крышка с вделанным я нее кольцом. Я поднял круг, осветил отверстие лампой и мы заглянули в глубокий мрак колодца. И запах - да, это не "Шанель"!

– Еще скелеты?
– спросила Розамунда.

– Не могу сказать, - ответил я.
– Хочешь спуститься и выяснить?

– Ненавижу темноту, - прерывающимся голосом сказала она. Я быстро закрыл крышку люка, поставил на пол лампу и тесно прижал ее к себе. Она припала ко мне, как ребёнок, испугавшийся темной комнаты.

– Не надо, дорогая, - пробормотал я, проведя губами по ее волосам.
– Все в порядке.

– Нет! Это ужасно… Мне хотелось бы умереть. Я тебя люблю, Чарли. Я ужасно тебя люблю!

Мы разжали объятия, потому что в погребе раздался звук шагов. Появились Лем, Джед и Рути. Никто из них, казалось, не удивился, застав нас в этом месте. Лем уставился на скелет, облизал свои вислые губы и захихикал. Рути глядела в пространство невидящими глазами, на губах ее была та же застывшая кривая улыбка. Джед Карта злобно сверкнул на нас зелеными глазами и поставил на пол лампу, которую принес с собой.

– Привет, ребята, - сказал он.- Сами нашли дорогу сюда вниз, э?

– Нам было интересно узнать, есть ли у вас бомбоубежище, - сказал я ему.
– В убежище чувствуешь себя как-то увереннее при нынешнем международном положении.

Он хрипло засмеялся.

– Тебя не напугаешь. Эй, Рути.
– Он взял кнут из воловьей шкуры, висящий на стене, и бросил его в руки своей дочери. Та сразу ожила. Подойдя к прикованному скелету, она стала избивать его кнутом. Ее лицо было ужасной смеющейся маской.

– Только это вот и может успокоить ее, когда на нее так находит, - сказал нам Джед.
– С тех пор как Бесс умерла, Рути совсем не в себе.

– Бесс?
– спросила Розамунда слабым голосом.

– Она… была у нас поденщицей. Щас-то ей уже не больно, я так думаю, а Рути все поспокойнее.