Таящийся ужас
Шрифт:
Турлох подплыл к берегу, накинул веревку на ближайший камень и выпрыгнул из лодки, держа топор наготове. И тут, недалеко от берега, он заметил груду окровавленных тел. Несколько быстрых шагов, - и перед ним предстала странная картина. Пятнадцать рыжебородых датчан лежали в луже собственной крови. Их бездыханные тела образовали круг. А внутри этого круга были трупы их убийц - людей, подобных которым Турлоху никогда не приходилось видеть. Они были маленького роста, с очень смуглой кожей; черными были широко раскрытые глаза мертвецов. На их телах не было кольчуги, в руках намертво зажаты сломанные мечи и кинжалы. Вокруг были разбросаны стрелы, отскочившие от стальных доспехов датчан и Турлох с удивлением отметил, что их наконечники сделаны из кремня.
– Да, здесь была жестокая сеча, - пробормотал он.
– Нечасто можно встретить такое упорство. Кто эти люди? Сколько не был
Но на земле не было следов, ведущих от места битвы.
– Значит, всего семеро, - семеро против пятнадцати, - но все пятнадцать лежат бездыханные вместе с семеркой. Что же это за люди, способные убить превосходящих их вдвое викингов? Маленького роста, без кольчуги. И все же…
Внезапно ему пришла в голову еще одна мысль. Почему люди, из незнакомого племени не рассеялись и не попытались спастись бегством, спрятавшись в лесах острова? Но ответ на этот вопрос он, кажется, уже нашел. Окруженный грудой тел, среди трупов лежал странный предмет. Это была статуя, высеченная из черного камня или вырезанная из дерева, - статуя, изображавшая какого-то человека. Около пяти футов в высоту, она настолько живо передавала выражение лица этого человека, что Турлох невольно отшатнулся. Наполовину прикрывая ее, лежал труп старика, изрубленного мечами так, что трудно было различить человека в этом куске кровавого мяса. Своей тонкой рукой он обхватил изваяние, вторая была вытянута, пальцы крепко сжимали нож из кремня, по рукоять погруженный в грудь датчанина. Турлох отметил про себя, что тела всех семерых покрыты страшными ранами. Нелегко, было их свалить - они сражались, пока их буквально не изрубили в куски, но, умирая, они отправили на тот свет своих обидчиков. В широко распахнутых глазах смуглых людей застыла решимость отчаяния. Он заметил, что их пальцы все еще сжимают бороды врагов. Один из них лежал под трупом огромного датчанина, на теле которого, казалось, не было ни единой раны. Но, приглядевшись, Турлох увидел, что смуглый человек, словно волк, намертво впился зубами в бычью шею викинга.
Он нагнулся и выволок изваяние из-под груды тел. Ему пришлось приложить всю свою силу, чтобы освободить статую от руки мертвого старика, сжимавшего ее. Он и после смерти не желал расстаться со своим сокровищем, ибо Турлох осознал, что именно из-за этого изваяния сражались и погибли все до одного смуглые люди. Они могли бы разбежаться в разные стороны и уйти от погони, но это значило бы оставить статую датчанам. Они выбрали смерть. Турлох покачал головой; ненависть к викингам, накопленная за годы диких злодейств и набегов северян, никогда не покидала его, он был одержим этой ненавистью, нередко доводящей его до припадков безумной ярости. В его сердце, огрубевшем сердце воина, не было места для жалости к ненавистным врагам, и вид этих датчан, лежащих бездыханными у его ног, наполнял душу свирепой радостью. И все же он чувствовал, что его ненависть - ничто в сравнении с той силой, что двигала смуглыми людьми. Их действия диктовал какой-то исступленной верой, более глубокой, чем его ненависть к врагам, да и гораздо более древней. Даже в мертвецах чувствовалась древность - не старость, но древность исчезнувших племен и народов, живших в незапамятные времена. Глядя на них, он словно перенесся в давно прошедшие времена варварства; а эта статуя…
Ирландец нагнулся и, обхватив ее, попытался поднять. Удивительно - он ожидал, что она будет очень тяжелой, но статуя как будто бы сделана из легкого дерева. Сначала он подумал, что она отлита из стали потом решил, что это камень, но особой породы; он чувствовал, что такого камня не найти ни на Британских островах, ни в других частях известного ему мира. Ибо, подобно мертвым телам вокруг него, изваяние было окутано древностью. Его поверхность была гладкой, как будто статуя вышла из-под резца скульптора только вчера, и все же она выглядела как воплощение древности. Статуя изображала мужчину, стать, и лицом походившего на мертвецов, сгрудившихся вокруг нее. Но это; было нечто большее, чем просто изображение соплеменника. Турлох чувствовал, что такой человек жил когда-то, и скульптор, конечно, работал с натуры. Ему удалось вдохнуть жизнь в камень. Могучая грудь и широкий разворот плеч, сильные руки, черты лица выдавали твердость и мужество. Выдающийся подбородок, прямой нос, высокий лоб - все указывало на могучий ум, бесстрашие, несгибаемую волю. "Конечно, он был королем или богом этого племени", - подумал Турлох. Но на голове его не было короны; вся одежда состояла из набедренной повязки, так искусно вырезанной на камне, что видна была каждая складка.
– Это был их бог, - задумчиво произнес Турлох, озираясь по сторонам.
– Они бежали, спасаясь от датчан, но приняли бой погибли за своего бога. Что это за люди? Откуда пришли? Куда направлялись?
Он стоял, опираясь на боевой топор, и странное чувство овладело им. Перед ним словно открылось бесконечное море пространства и времени; непостижимые, вечные пути, по которым странствует человеческий род, и людские волны, что накатывают в дни прилива и уносятся прочь, когда наступает пора. Жизнь- дверь между неизвестными, темными мирами, и кто знает, сколько людей разных племен с их надеждами и страхами, любовью и ненавистью, прошли через эту дверь в своем странствии от одного царства мрака к другому? Турлох глубоко вздохнул. В нем проснулась свойственная каждому ирландцу тайная тоска по былому.
– Ты был королем когда-то, Черный Человек, - произнес он, обращаясь к безмолвному изваянию.
– Быть может, ты был богом и правил всем миром. Твои люди давно исчезли, как теперь исчезает мой род. Ибо ты наверняка был повелителем людей кремня, племени, истребленного моими кельтскими предками. Что ж, то был наш день, а теперь мы уходим так же, как вы. Эта датчане, что лежат у твоих ног, теперь теснят нас. Скоро придет их день, но и они уйдут когда-нибудь. А ты, Черный Человек, кто бы ты ни был - король, бог или дьявол, ты отправишься со мной. Потому что я чувствую, ты принесешь мне удачу; только удача может помочь мне, когда я доберусь до Хельни, Черный Человек!
Турлох надежно закрепил статую на носу лодки. Он снова плыл по морю. Небо опять стало свинцовым, и, словно дротики, что ранят и жгут кожу, летели снежные вихри. Волны несли серые кристаллы льда, а ветры, завывая, били в борта лодки. Но в сердце Турлоха не было страха. Никогда еще за все время пути лодка не повиновалась ему так, как сейчас, изрезая волны, прорывая Плотную завесу снега неслась она вперед, и далкассийцу казалось, что Черный Человек помогает ему. Ибо если бы не его покровительство, он, конечно, уже сто раз потонул бы. Правя лодкой, Турлох использовал все свое, умение; словно чья-то невидимая рука вместе с ним держала весло, направляла румпель, помогала ставить парус.
А когда все вокруг затянула беспросветная колышущаяся белизна, он плыл, повинуясь неведомому голосу, который указывал направление. Наконец рассеялась снежная пелена; облака расступились, открыв сияющий серебристым холодным светом лунный диск, - и тут впереди он увидел землю. Со странным спокойствием смотрел он на цель своего странствия - перед ним лежал остров Хельни. Турлох зная, что совсем: недалеко от этого места, за небольшой возвышенностью, расположена бухта, где, когда не бороздил моря в поисках добычи, стоял на приколе пиратский корабль Торфела. А за сотню ярдов от бухты была его скалли - логово викингов. Турлох широко улыбнулся. Удача сопутствовала ему, ибо только случайная удача могла привести его лодку сюда, никакое умение не помогло бы. Но нет, это не простая случайность. Лучше места для высадки нельзя и представить - в полумиле от вражеской стоянки и в то же время укрытое от глаз дозорных возвышенностью. Он бросил взгляд на молчаливую статую на носу его судна: мрачный, бесстрастный и загадочный, словно сфинкс, Черный Человек. Странное чувство на миг охватило ирландца: ему показалось, что все, что произошло, случилось по воле этого изваяния, а он лишь пешка в игре неведомых сил. Чья это святыня? Какие тайны таятся в его пустых глазницах? Почему сражались и погибли за него смуглые люди?
Турлох подплыл к маленькой расщелине, закрепил лодку и ступил на вражеский берег. В последний раз оглянулся на бесстрастную статую и, пригнувшись, стал взбираться на возвышенность. Оказавшись на вершине, посмотрел вниз. Меньше чем в полумиле от холма, в бухте, стоял пиратский корабль. Неподалеку расположена и скалли Торфела, длинное низкое строение, сложенное из грубо обтесанных бревен; яркие отблески указывали на то, что внутри горят пиршественные костры. До него ясно доносились радостные крики викингов. Турлох скрипнул зубами. Да, они празднуют, поздравляют друг друга с удачным набегом: дымящиеся руины домов - убитые мужчины - растерзанные девушки. Они были повелителями мира, эти викинги, - все земли на юге покорны их мечу. Рожденный там жил лишь для того, чтобы когда-нибудь стать их жертвой или рабом. Турлох задрожал как в лихорадке. Словно острая боль, его жгла ненависть, но усилием воли он отогнал кровавый туман, застилавший мозг. Он здесь не затем, чтобы сражаться, а чтобы похитить у похитителей их добычу - девушку.