Тайфун над Майами
Шрифт:
Теперь Мак не питал никаких иллюзий относительно своей американской «специальности». Условия остались прежними, изменились только место и враг. Война продолжалась…
Ясным ноябрьским утром Мак Болан лежал на балконе одной из квартир десятого этажа высотного жилого дома, каких немало выросло за последнее время вдоль всего пляжа. Через оптику мощного карабина, нацеленного на внутренний дворик отдаленного здания, он спокойно изучал лицо человека, удачно вписавшееся в сетку прицела.
Болан чуть-чуть подвернул верньер оптического прицела, вводя последнюю поправку, и еще
— Ну, вот и ты, наконец…
Мак не был лично знаком с человеком, которого собирался убить, но его репутация была ему хорошо известна. Его имя часто произносилось в доме Диджордже в Палм-Спрингсе — одном из звеньев длинной цепочки контрабанды наркотиков между Мексикой и Соединенными Штатами. Сам Болан не имел никаких претензий к Джонни «Музыканту», зато тысячи молодых парней и девчат, попавших в порочный круг сомнительных и дорогостоящих наслаждений, за которые потом приходилось расплачиваться жизнью, имели веские причины желать скорейшей кончины человеку, который находился в перекрестье оптического прицела Палача.
Болан взял ручку и на страничке блокнота произвел короткий расчет, затем снова припал к окуляру прицела и тщательно осмотрел площадку вокруг цели. Он вовсе не хотел, чтобы при казни присутствовали посторонние свидетели. Мак снова ввел поправку и испытующе посмотрел на флаг, лениво полощущийся на флагштоке вышки для прыжков в воду, — он хотел убедиться, что ветер не изменил направление. Ручка снова побежала по странице блокнота, оставляя за собой неровную цепочку цифр. Расчет был закончен, а Болан готов к акции. Судьба же доделает все остальное.
Порточчи уютно устроился в шезлонге на краю бассейна. В одной руке он держал запотевший стакан, другой рассеянно поглаживал волосатую грудь. Он лежал, закинув ногу на ногу, и пальцами одной из них отбивал ритм неслышной мелодии.
Напротив него на складном алюминиевом стульчике сидела очаровательная молодая женщина в цветастом бикини. Грациозно подняв руки, она поправляла свою сложную прическу. Порточчи не обращал на нее никакого внимания, зато с явным неудовольствием смотрел на коренастого человека, стоявшего у шезлонга.
— А теперь послушай меня, Джонни, — сказал Бальдероне, — я не собираюсь выслушивать твои оскорбления и не потерплю их. Если тебе не нравится, как я организовал засаду на Болана, занимайся этим сам. Только не говори мне…
— А-а! Хватит, Винни, — проворчал Порточчи, потягивая из стакана коктейль. — Ты не первый, кого этот парень провел вокруг пальцев.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, — ответил Бальдероне. — Я имею в виду снайперский значок и все такое. Но ведь мы даже не знаем, здесь ли Болан.
— Здесь, — заявил Порточчи своему коллеге. Некоторое время он нервно грыз ногти, потом спросил: — Что сказал об этом Сиро?
Бальдероне, как зачарованный, наблюдал за ритмичным подергиванием пальцев на ноге Порточчи, которые жили, казалось, своей особой независимой жизнью.
— Я тебе уже говорил. Он хочет, чтобы ты оставался здесь, в «Сэндбэнке». Поэтому расслабься и отдыхай. Когда ты понадобишься ему, он даст тебе знать. А пока совещание идет полным ходом: решают, что делать с Боланом.
Порточчи проследил за взглядом Бальдероне, прикованным к его пляшущим пальцам. Его голос стал внезапно нежным и сладким, как мед: — Послушай, Винни… Сиро не видел, что оставил этот человек после себя в Палм-Спрингсе. А я был там. Эти старики, собравшиеся за круглым столом… они тоже ничего не видели. Ни ты, ни эта сучка, которая сидит передо мной, — вы ничего не видели. А вот Джонни Порточчи видел все собственными глазами, Винни. Поэтому он не может позволить себе такой роскоши — расслабиться и отдыхать, когда над головой у него, как меч, висит проклятый снайперский знак. Скажи об этом Сиро — капо Лаванжетта. Передай ему, что Джонни Порточчи чует, как в Майами Бич разит присутствием Болана, и что нашей Организации пора принять активные меры, чтобы устранить неприятный запах…
— И не рассчитывай на это, Джонни. Я ничего не скажу Сиро. Ты все объяснишь ему сам.
Ноздри Порточчи побелели, руки затряслись и он заорал:
— Тогда скажи этой потаскухе, чтоб она сняла свой лифчик! Объясни ей, что Джонни Порточчи любит голые сиськи, но он до сих пор не знает, есть они у нее или нет!
Девушка живо подняла голову. В ее глазах застыло непередаваемое чувство… то ли страха, то ли злости. Она уронила руки вдоль тела и посмотрела в лицо Вина Бальдероне. Она знала, и это читалось в ее глазах, что Джонни воспользовался ею, чтобы выпустить пар, разрядить напряжение, достигшее опасной отметки, и, естественно, искала поддержки у того, на чью помощь рассчитывала.
— Кончай, Джонни, — вздохнул Бальдероне. — Это все же публичный бассейн. Не может же она раздеться здесь догола! Не нервничай… Забирай ее к себе в номер. Там она с удовольствием покажет тебе сиськи!
— Я сам сделаю это! — рявкнул Порточчи, свирепея с каждой секундой все больше и больше.
Он приподнялся в шезлонге, готовый броситься на девушку, но вдруг остановился, не завершив движения, — с его лицом произошло что-то непонятное. Гримаса ярости, искажавшая его лицо, исчезла, уступая место новой кошмарной маске: рот безобразно широко раскрылся в беззвучном крике, безупречный римский нос провалился во внезапно открывшуюся красную воронку, из которой во все стороны полетели куски мяса, ошметки мозга, обломки костей и зубов вперемешку с кровью и розовой пеной. Чудовищной силы удар отбросил Порточчи на подушки шезлонга. Его тело судорожно дернулось и замерло без движения.
Глаза Бальдероне растерянно бегали по безжизненному телу и наконец остановились на пальцах ног, словно он никак не мог взять в толк, почему они больше не дергаются. И только в этот момент раздалось отдаленное, гулкое «бабах!» мощного карабина.
Девушка истерично завизжала, пытаясь удержаться на неустойчивом, наполовину сложившемся стульчике. Она пыталась заставить себя отвести взгляд от окровавленного трупа Джонни Порточчи, но это ей никак не удавалось, и ее долгий пронзительный крик встревоженной птицей метался во внутреннем дворике отеля «Сэндбэнк».