Тайфун придет из России
Шрифт:
В «лучшем» номере отеля было пыльно, душно и чертовски неуютно. Пылесосить соломенные коврики у горничных привычки не было. Мебель доживала вторую жизнь. Окна и двустворчатая дверь на балкон были задернуты шторами скучной расцветки. Из крана в крохотном санузле сочилась коричневая вода, такая же – из душевого смесителя. Кровать с несвежим покрывалом добавляла декаданса. Кондиционер не работал!
– Мы в аду, товарищ Курганова, – убитым голосом сообщил Глеб.
Маша, глубоко вздохнув, присела на краешек кровати и уставилась на зашторенное окно. Ее большие красивые глаза наполнились печалью, и сердце Глеба тревожно стукнуло – не время предаваться вселенской скорби.
– Чему посвящена печаль, товарищ Курганова? – шутливо потрепал он ее по плечу. – Все умрут, а ты останешься? Тебя никто не любит, и ты толстая? Не хочешь быть сегодня ночью любимой женой? Можешь не волноваться, не претендую. И вообще я не уверен, что ближайшую ночь мы проведем в отеле.
– Почему? – нахмурилась Маша. – Ах, ну да, понятно…
– Но это не мешает нам сходить на море и между делом выяснить, чем пляжный отдых в Мексике отличается от аналогичного на Истре. Сдается мне, что мы найдем тут некую изюминку…
Глеб раздернул шторы, и маленькую комнату озарил ослепительный свет разгоревшегося дня, ударил по глазам, заставил зажмуриться. Организм наполнился чем-то, он даже не задумался, чем именно – всплеском энергии, притоком жизненных сил… Просто потянул на себя балконную дверь, и она едва не рухнула на него, вывернувшись из трухлявой рамы. Маша, ойкнув, тут же примчалась на помощь и помогла удержать странную конструкцию. Посмеиваясь, они утвердили дверь обратно, отдышались.
– Надо же, – удивленно протянула Маша, – тебя чуть не убила дверь, товарищ капитан.
– Хрен с ней, с дверью, – отмахнулся Глеб, вываливаясь на балкон, тянувшийся вдоль всей стены. – Ты лучше посмотри, какая здесь красота…
Они стояли, вцепившись в ограждение, прикусив языки. Вся унылость заштатного приморского поселения куда-то испарилась, стала неважной, вторичной. Море переливалось, рябило, играло – словно бирюзу смешали с молоком и добавили флуоресцентный пигмент. Нереальная картина – ожившее полотно живописца, предпочитающего кричащие краски. Мелкие волны набегали на идеально ровный пляж из белого песка, похожего на просеянную муку. Пестрые скалы, с желтыми перламутровыми прожилками, расположенные в хаотичном порядке, отделяли пляжи от покрытых сочной растительностью отельных зон. Лагуну Кабаро с юга и севера ограничивали далекие зеленые мысы. В полумиле на север над местностью возвышались развалины старого форта. Отшлифованные ветрами, они блестели и лучились на солнце – центральный донжон с фигурными зубцами на гребне, проломы, зияющие в крепостных стенах, рассеченная пополам сверху донизу сторожевая башня. На расстоянии пары миль от берега просматривалась коричневая точка – островок Санта-Ирина, с которым были связаны не самые приятные в жизни воспоминания. Недалеко от острова покачивалось на легкой зыби судно с белоснежным латинским парусом. Из южных лабиринтов лагуны вырвался на простор быстроходный катер и, разрезая воду острым килем, помчался в сторону острова. На пляжах, которые с балкона просматривались лишь отрывочно, было немноголюдно. Пестрые зонты, лежаки, несколько загорелых тел с узкими полосками купальной одежды. Женщина со спутанными волосами, похожая на грушу, пыталась заволочь в воду крохотного карапуза, а тот отбивался всеми доступными для его возраста способами.
– Побывать в таком месте и не искупаться в море – это, по-моему, варварство… – услышал Глеб свой дрогнувший голос.
– А ничего, что у меня нет купальника? – сглотнула Маша.
– Ничего, – пожал он плечами. – Можно купить, а можно наведаться на пляж, когда стемнеет, – ты будешь купаться, а я отвернусь.
– Ну, хватит, Глеб Андреевич… – Она оторвалась от перил, в хорошенькой мордашке мелькнуло раздражение. – Мы же понимаем, товарищ капитан, то, что мы оказались в одной комнате, что у нас одна кровать, что мы тут стоим и таращимся невесть на что…
– Ни к чему не обязывает, – подхватил он, чувствуя, как начинает подрагивать ее плечо. – Мы выполняем ответственную миссию, и пусть эта миссия безнадежна, мы должны думать лишь о ней, о том, как провалить ее с наименьшими потерями.
– Пойду я лучше душ приму, – смутилась Маша и вернулась в комнату.
– Привет, привет, – помахала с соседнего балкона пепельноволосая англоговорящая дама, перешагнувшая бальзаковский возраст, но с моложавым лицом и упругой фигурой, подчеркнутой полупрозрачным халатом. – Вы новые постояльцы?
«Мы хорошо забытые старые», – чуть не вырвалось у Глеба, но он прикусил язык – данная фраза на английском языке звучала бы глупо (впрочем, и на русском тоже). Дама приветливо улыбалась, ощупывала любознательным взглядом формы незнакомца, и Глеб почему-то подумал: «Нимфоманка».
– Только прибыли, мэм, – отозвался он на сносном английском. – Как дела?
– Ой, а мы из Австралии. Шейла Дак, – поспешила представиться дама. – У нас свой бизнес в Аделаиде, это Австралия. Знакомые отговаривали нас останавливаться в Пуэрто Фелипе, но мы с мужем решили рискнуть и сделать двухдневную остановку на пути в Канкун. Пока не поняли, стоило ли это делать. Отдельные мексиканцы несколько невоспитанны, не находите? – рассмеявшись, добавила она.
– О, мэм, я слышал, отдельные мексиканцы даже торгуют наркотиками и убивают себе подобных, – отозвался Глеб, – но не думаю, что это повальное занятие и мы тут чем-то рискуем.
– Ой! – вскрикнула дама, и беседа продолжалась в том же доброжелательном ключе.
Он представился Яном Пташеком, инженером из Праги (дама, слава богу, не подозревала, что в мире существует чешский язык), сообщил, что путешествует по свету со своей горячо любимой женой Павлиной (взор у Шейлы слегка потух), которая в данный момент изволит принимать ванну, и пытался найти благовидный предлог, чтобы смыться, но тут прогремело: «А с кем это ты, Шейла, разговариваешь?» – и на балконе объявился законный супруг туристки – порядочно в годах, но ладно сбитый, с ритмично жующей челюстью и приветливой улыбкой. Супруга представила его Джерри и тут же, хихикая, призналась, что в домашней обстановке называет мужа Дональдом («Дональд Дак, ну, вы понимаете…»), на что тот никак не отреагировал, а только приветливо помахал ладошкой. Супруг оказался образованнее, он слышал про Прагу, но почему-то был уверен, что она в Венгрии, впрочем, какая, в общем-то, разница? Беседа угрожала превратиться в сказку про белого бычка, пришлось сказать, что его зовет жена, после чего уверить говорливых австралийцев, что идея как-нибудь совместно посидеть в кафе достойна обдумывания. Издавая вздохи облегчения, Глеб удалился в номер.
– Не звала я тебя, – исподлобья посмотрела на него Маша. – С кем это ты там упражнялся в английском красноречии?
– Будем надеяться, что ни с кем, – отмахнулся Глеб. – Ты вроде в душе, нет?
– С духом собираюсь, – вздохнула Маша.
– Там неприятно, да, – согласился Глеб. – Две звезды из трех на этот отель прицепили незаконно. Скажи себе, дорогая: «Господи, помоги мне», и постарайся не пищать, когда убедишься в отсутствии горячей воды и наличии падающих на голову тараканов.
– Ты добр, – пробормотала Маша.
– А ты запрись. Ключ у меня есть. Хочу поговорить с нашим добрым обманщиком Диасом Фернандесом.
Глеб знал, что ищет иголку в стоге сена, и отдавал себе отчет, что иголки в стоге может и не оказаться. Откуда начинать прощупывать городок? Что успеет сделать немногочисленная компания, пока местные группировки не начнут ими интересоваться? Он спустился на первый этаж. Диас Фернандес не отлучался с рабочего места, тупо смотрел в экран монитора, и можно было лишь догадываться, что там происходит. Уборщик в комбинезоне, отодвинув кадку с кактусом, ворошил скопившиеся в углу залежи пыли. Тема неработающего кондиционера повергла портье в уныние. Он сделал все возможное, чтобы его физиономия выразила неподдельное участие. Техники придут уже сегодня, в крайнем случае завтра. И если уж совсем не сойдутся звезды, то послезавтра. «Техники не придут НИКОГДА, расслабьтесь! – отчетливо звучало между строк. – А если и придут, то с какого перепоя они должны чинить этот древний «неоперабельный» хлам? Не нравится, идите в отель категорией выше, там шансов на комфортный отдых несколько больше». Глеб иллюзий не питал, от скандала воздержался. Выложил на стол купюру, покосившись на уборщика, старательно изображающего из себя глухонемого. Портье сделал большие глаза, но смахнул двести песо со стойки, убедившись, что подношение именно ему. Маленькая просьба, милый друг. Мы с женой ищем нашего старинного приятеля, который тоже должен был прибыть в этот благословенный городок, но куда-то пропал. Телефон его помалкивает, сам не звонит, в близлежащих отелях его не видно. Он дальний родственник супруги, и та уже извелась. Пуэрто Фелипе местечко, конечно, безопасное, но мало ли что могло случиться с человеком? Его имя не имеет значения, оно чешское, трудно произносится, но вот его приметы… Он описывал внешность Бутерса скрупулезно, насколько позволяли знания английского и испанского языков, и по мере изложения физиономия у портье становилась постной и сочувствующей. Он очень сочувствует господину из Праги, но, видит Иисусе, что он никогда не встречал похожего человека и ничего о нем не слышал. Сомневаться в словах портье не приходилось. Глеб и не рассчитывал на удачу, просто забрасывал удочку, даже не догадываясь, ЧТО ИМЕННО может клюнуть. Он не намерен забирать обратно деньги, просит прощения, что отнял у портье его ценное рабочее время. Но все же должен сказать, если появится информация об их горячо любимом друге и родственнике, он готов отвалить за нее целых пятьсот «мертвых президентов»! Услышав сумму, портье сглотнул слюну и пообещал, что постарается навести справки.