Тайфун придет из России
Шрифт:
– То, – подтвердил Глеб.
– Ну, надо же, – восхитился Мишка, – целого олигарха завалил. Впрочем, мелковатый нынче олигарх пошел, – оценил он на глазок габариты подстреленной «живности», – не то, что раньше.
– А из чего ты стрелял? – тупо спросил Глеб.
– Из автомата, Глеб Андреевич. Там последний патрон оставался, чего таскаться с этим железом? Сил уже нет никаких, подстрелили меня, да и вас, как погляжу… Привет, приятель. – Мишка собрал последние силы и пнул по копчику расстроенного Бутерса.
– Ничего не понимаю, – пробормотала Люба, – тебя же убили…
– Не каркай!
– Но ты же не прыгнул за мной. Или прыгнул, Мишка?
– Я не прыгнул, – гордо вымолвил пловец, размазывая кровь под носом, – я упал…
Вот тут и дошло, что никакая это не коллективная галлюцинация.
– Мишка, черт мой ненаглядный! – завизжала Любаша, позабыв про боль, поднялась, заковыляла к Мишке, угрожающе распахивая объятия.
Поднималась с урчанием Маша, да и до Глеба начало с остановками доходить.
– Не надо! – истошно закричал Мишка и, рухнув на колено, выставил руки. – Не трогайте меня! Если коснетесь, я ласты загну! У меня все болит! Меня ранили!
Это была какая-то сумасшедшая вакханалия. Люди катались по песку, хохотали, плевались кровью. Глеб плохо помнил, как доковылял до дома, забрал аптечку, отыскал зеркальный бар в гостиной, вооружился двумя бутылками скотча и вернулся обратно. Они снова корчились на песке, бинтовали друг дружку, подсчитывали, как долго протянут, если в ближайшем будущем не окажутся на столе у хирурга, стонали, хихикали; мужчины матерились, и ничего им за это не было. Давились скотчем, который оказался слишком хорош для этой компании. Предложили Виктору Павловичу, но тот отказался.
– Ты бы лучше пожрать принес, – лепетала Любаша, – мы за три дня лишь раз нормально ели, перед тем как душевно подрались. Я даже мексиканскую кухню толком не прочувствовала…
– Во-первых, скотч не закусывают, – нашелся Глеб, – пора бы знать, невежи. Во-вторых, после ранений есть нельзя, можно только пить, так что пользуйтесь, пока я добрый.
Маша, у которой голова шла кругом, прижалась к его плечу, и оба взревели от боли. Глеб осторожно обнял ее за шею.
– На наших глазах рождается высокое чувство, – глумился над ними Мишка, которому Любаша оттоптала уже все здоровые места, – Ихтиандр и Гуттиэре. Я не понимаю, почему вы еще здесь? В койку, товарищи офицеры, немедленно в койку!
– Отставить койку, – прошептала Люба, – к нам, кажется, что-то летит…
Они встали на колени, подтянули к себе автоматы, щурясь в ослепительную синь. Со стороны Кубы действительно что-то летело. Точка росла, стрекотала, превращалась в вертолет.
– За нами… – глухо проговорил Мишка.
– Или за Бутерсом, – хмыкнула Маша.
– Авиация НАТО? – предложила вариант Любаша.
– Может, – согласился Глеб. – Бывает, что и ничего не бывает, а бывает… в общем, всякое. Вполне возможно, что сообщники Виктора Павловича уже в курсе его новых неприятностей и выслали свежую порцию злодеев. Ничего, мы их достойно встретим. – Он напрягся, стиснул зубы и передернул затвор. Адская боль зажглась под бинтами, но он сдюжит. И остальные справятся. Летальных исходов командир больше не допустит.
– Хоть бы вы лажанулись, черти, – прохрипел связанный Бутерс, которому уже надоело грызть песок.
– Заткнитесь, Виктор Павлович, – строго сказал Глеб, – вы свою песенку уже спели. Мы допоем ее за вас, если не возражаете. Все готовы?
Вертолет приближался, рос из безоблачной синевы. Спецназовцы затаили дыхание, приготовили оружие. Два шага до глубокого оврага – если что, они докатятся. Ведь никогда не знаешь, что случится в следующую минуту…