Тайфун в закрытом секторе
Шрифт:
— Это не то. Я не могу больше менять облик…
— И не надо! — Светлана изловчилась и вогнала в плечо птерода всю порцию смеси. — Ты мне так больше нравишься. С детства люблю «неуловимого Юма»!
Тайфун затих, прислушиваясь к нарастающей внутри новой волне боли, а Васька тем временем убрал когти и во всю длину растянулся поверх его грудной клетки. Хвост свесился на одеяло, передние лапы уперлись в подбородок птерода, голову кот опустил как раз на сердце Тайфуна, глаза прищурил и усиленно замурлыкал. Боль ушла.
— Чего было
Светлана поправила плюшевые складки, мимоходом коснулась пылающего лба птерода и ужаснулась обжигающему жару.
— Ну зачем ты пошел к богине? Тоже мне, произведение искусства: нос горбатый, глаза косые!..
Не переставая болтать, Светлана с тревогой подумала, насколько сдал птерод. На затягивание огнестрельной раны у него ушло не более десяти минут, а сейчас, после нескольких часов беспамятства, заметного улучшения нет. Ей было отчаянно жаль неудачливого птерода, который надумал разыскать Могущество, а вместо этого потерял то, что имел.
Зачем ему Могущество? Покорять Вселенную? Тайфун в роли великого повелителя? Какой из него повелитель?! Скорее всего, его погнала в дорогу та же причина, что заставила последовать за ним Светлану, — жажда необычайного. У каждого своя рутина, у кого-то бесконечная учеба, нравоучительные беседы, зыбкая реальность жизни, в которой нет ничего постоянного. У кого-то сплошная постоянность. Постоянная вахта в одном и том же секторе, гарантированное будущее, постоянные запреты. Что хуже?
Впервые Светланин мир раскололся, когда родители надумали расстаться. Все, что до сих пор было незыблемо, рухнуло в один миг. Она долго не верила в это, потом поверила, потом молча наблюдала, как они клеили трещину.
Вторая трещина… Впрочем, к чему считать. Отношения людей друг у другу, к миру меняются постоянно. Реальность складывается из множества вариантов. Светлана поняла, что мир не более устойчив, чем замок Фата Морганы. Любая песчинка изменяет ход событий. Автомобиль, вывернувшийся из-за угла, внезапно обрывает жизнь, которую долго планировали. Это нормально. Ежедневная борьба за кусок хлеба — тоже норма, разрушение иллюзий — норма, нелюбовь — норма, внезапные обиды — норма. Зыбкая реальность жизни, в которой приходится идти наощупь.
Светлана не захотела стать нормой, ее больше привлекали аномалии. В появлении Тайфуна тоже была аномалия. Зовут куда-то лететь? Почему бы нет! Так не бывает? Откуда вы знаете, проверяли?
— Пробегал все утро, голодным остался…
Тайфун почти не слышал, мягкая Васькина лапа щекотала ему подбородок, но отвернуть голову не было сил. Наконец птерод закрыл глаза и окончательно погрузился в забытье.
— И все из-за какой-то каменной ведьмы…
По Светланиным щекам катились слезы, она вытирала их ладонью, продолжая говорить, говорить, говорить…
Вместо того, чтобы рыдать, лучше бы принесли
Васька лениво выгнул спину, муркнул в последний раз и спрыгнул на пол.
Кот неторопливо спустился по лестнице, брезгливо отряхнул лапу от налипшего сора и сел в двух шагах от склонившейся над картой компании. Рюкзак лежал на столе рядом с Антелем.
Стэпен был явно разочарован:
— Здесь обозначен только вход, а самого пути нет!
— Зато есть код тайника! — возразил Клодт. — Может, тайник у самого входа.
Антель вертел в руках вскрытую шкатулку, забавляясь тем, как она меняет цвет под его пальцами от светло-серого до почти черного. Васька подошел ближе и уставился на паренька гипнотизирующим взглядом. Кончики кошачьих усов чуть заметно вздрогнули. Шкатулка внезапно побелела.
Стэпен поморщился:
— Не люблю я этих подземелий… Ты что делаешь?!
Антель молча раскрыл рюкзак, отрезал изрядный кусок копченой колбасы и бросил коту. Васька аккуратно взял колбасу в зубы и поволок под буфет.
— Зачем?!
Антель пожал плечами и подбросил на ладони совершенно серую шкатулку.
Глава 11
Светлана плотно прикрыла за собой дверь и вышла в коридор. Со стены прямо на нее уставился толстый господин в напудренном парике. Щеки толстого господина унылыми складками свешивались на кружевной воротник, из-под которого виднелась массивная золотая цепь. Портрет потемнел от времени, и покрытый пылью господин имел крайне нездоровый цвет лица.
— Я тебя в музей сдам! — пообещала Светлана портрету. — Там тебя реставраторы подрисуют, красавцем будешь писаным.
Неизвестно, как отнесся к этим словам господин на портрете, но Светлана неожиданно ощутила прилив мужества, вытерла щеки, сунула руки в карманы куртки и зашагала вниз походкой королевы амазонок.
Сквозь оконные стекла лился яркий дневной свет и разноцветными бликами ложился на буфеты, на почти пустые полки, где лишь изредка встречалась кое-какая посуда, на изрядно облысевшую медвежью шкуру, найденную Клодтом в мебельном завале, и холл от этого казался не таким мрачным, как накануне вечером.
Светлана остановилась на нижней ступеньке скрипучей лестницы и выразительно кашлянула. Поднял глаза от карты только Антель: Клодт и Стэпен что-то вымеряли, каждый со своей стороны при помощи двух надломленных спичек.
— Не мешало бы обсудить условия! — Светлана постаралась, чтобы голос звучал уверенно и нахально.
— Какие еще условия?! — Клодт столкнулся спичкой со Стэпеном, что привело его в некоторое раздражение.
— Договора. Что будем иметь мы с Тайфуном от приобретения вами Могущества?