ТАЙЛАНД — СТРАНА БЕЗ ТАЙН? ТАЙСКАЯ ПРИРОДА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Шрифт:
(А с нашей страной тоже сложно сравнить: Таиланд древнее ее. Но если он выглядит столь юным, сколь молод на самом деле дух Россия! несмотря на нашу водолейскую претензию знать все лучше всех. Мы не наследники развалин римской цивилизации, как Европа, и до сих пор жители природы, куда все русские постоянно норовят улизнуть — но это не так плохо. Природы в городах Таиланда не хватает — и развалины хорошо заменяют ее.)
Древние развалины за рекой — по всему периметру, но наиболее характерные — в основном в восточной части Аюттхаи. У совсем старых руин, не обнесенных остатками каменных стен, бродят лошади и коровы, и вездесущие собаки. Этот, уже не городской, пейзаж естественно дополнял алтарь под открытым небом, с Буддой-женщиной, перед которой склонились слон и обезьянка (по дороге в Ват Аюттхая). Этот частый скульптурный сюжет откровенно ведет начало из Индии. Слоник — это изначально Ганеша, а обезьянка — Хануман, и оба они имеют отношение к женскому персонажу: первый изображается рядом с Парвати и Шивой, второй часто изображается у ног Ситы и Рамы. Но в буддизме эти женские образы слились в один, и сюжет упростился: боги-животные служат человеку (которой возвышается над богами, поскольку лишь человеку среди всех живых существ дано достичь просветления и освобождения).
Наиболее примечательный храм восточной части — Ват Йай Чай Монгкон. Тут мы еще раз повстречали отдыхающего Будду — который лежит под открытым небом, укрытый желтым буддийским покрывалом. Посреди развалин и ступ — типичный Тайский храм со множеством различных золотых изображений Будд на алтаре, разной формы и размера (наиболее выделяется Будда в золотой ауре, образуемой драконами). Посредине высокой центральной ступы — ниша, к которой ведет каменная лестница, во внутреннем помещении — колодец, и вокруг восемь Будд-женщин. Напротив ступы — еще один храм с Буддой, подобным даосскому божеству с огромным животом: мы видели такого не в первый раз — и рядом с ним животные, объединенные общей с ним темой обжорства — свинки. Но в буддизме ко всем животным хорошее отношение. На границе храмового комплекса — кусты, подстриженные в виде слонов и других животных. И, как везде, в развалинах растут деревья.
Как всегда, я пыталась непосредственно расшифровывать символику храмов старой столицы. Колодец ассоциировался у меня с индоевропейским мифом о Трите — третьем брате-жертве, который отправляется в иную реальность: погибает и воскресает, обретая дары бессмертия. Из колодца лучше видны звезды: когда погружаешься глубоко, открывается смысл вещей. Восемь Будд вокруг колодца — хранители тайны этого погружения. Восемь — очень устойчивое и женское число. А в древней символике — число солнца: множественность его лучей. Это новое число (его название в англ. и нем. языках происходит от слово "новый"): более новое, чем семь — поэтому по отношению к дням недели это преображение.
Образ старой столицы ассоциировался у меня с символическим восприятием как прежним разумом: прежним способом объединения людей. В ней были уже все те архитектурные формы, которые украшали новую столицу — Бангкок. То, что они оставались развалинами, ничуть не портило их внешний вид, именно за счет их вертикальности. И потом, когда меня спрашивали, восстанавливают ли тайцы свои развалины, я с удовольствием отвечала, что нет! Они почитают их и в таком виде, и может именно потому, что они их не трогают, находиться среди них так приятно. Через них ощущается аромат веков.
Символика — крыша нашего разума, хранящая его от разрушительных истин. А можно сказать наоборот: если знание кажется разрушительным, то оно — от лукавого, формулировка его — заблуждение, а не отражение реальности. Вещи же — это всегда то, что есть. Только из этого не следует, что их надо производить и покупать в огромных количествах, как это делает современный мир. (Хотя люди, конечно, живут в своей привязанности к вещам — и они счастливы.) Но если посмотреть на вещи непредвзято, символическое переобозначение вещей рождает интерес к всеобщей панораме разума. И еще это способ хранения энергии. Наделение слов и формы вещей символическим смыслом обнаруживает культурный способ посвящения в духовное знание. Осуществить синтез духовной и бытовой, внутренней и внешней жизни — повседневного восприятия с его красивыми культурными, в том числе и религиозными формами, — в этом есть смысл, хотя пока общий корабль переправы сознания к новым берегами слишком накренен в сторону быта.
Пусть внутреннюю истину подсказывают слова языка, за которыми начинает звучать голос интуиции (и это подобно яснослышанию). Пусть иконы в храмах или картины в галерее начинают говорить, непосредственно раскрывая понимание той жизненной драмы, которая стоит за всеми мифами (и это будет подобно ясновидению). Символическое восприятие наступает, когда сознание центрируется в себе, когда мыслящим органом становится сердце.
КХМЕРСКИЕ РАЗВАЛИНЫ — ПХИМАЙ
Кроме прежней столицы, я хотела посмотреть еще один исторический парк — кхмерские развалины, расположенные на плато Корат. Из Аюттхаи в Корат — ныне официально Накхоратчисама — идет электричка. Мы сели в нее около 6 вечера, вдоволь нагулявшись по старой столице и изнемогая от ее жары, и в десятом часу были в Корате. В поезде напротив нас сидела Тайская женщина с мальчиком, которая захотела пообщаться с нами. Мы повторили имена друг друга и попытались поговорить на элементарные темы о детях и школе. Яся попробовала проявить свое знание языка, но мальчик общаться стеснялся. По вагонам ходили надоедливые продавцы соков, молочных коктейлей, булочных изделий и т. д. — совсем как у нас. Буддисты в оранжевом с сумкой через плечо входили и выходили, как все остальные люди. Под конец дороги мы засыпали от усталости, но Корат — маленький город, и тут же нашелся рикша, который за небольшую плату отвез нас в недорогую гостиницу (120 бат= 80 руб). В Корате не слишком много туристов, и гостиница была сориентирована на самих тайцев. Хотя зеркала там не было (по какой-то причине оно было вынуто из рамы) — зато на стене висел портрет короля.
Утром у нас возникли проблемы: надо было разменять доллары. Я не делала этого впрок, потому что обычно в Таиланде проблем с этим нет. Но это был воскресный день и вдобавок буддийский праздник. Все банки были закрыты. Нас сначала послали в большой современный отель, до которого мы не сразу дошли, присев отдохнуть у буддийского храма с высокой трехэтажной колокольней в форме восьмигранника, с остроконечной крышей-ступой, где висело множество колокольчиков. Точнее, это был монастырь: территория его не была огорожена (подобно территории школьного комплекса в городе), и мы просто шли наискосок между домами. В соседнем здании мальчики, видно, только что закончили завтракать, и какая-то женщина спускалась по лестнице с сумкой еды. Увидев нас — а мы были с вещами (я не оставила сумку на вокзале, поскольку брала ее в гостиницу), она предложила мне бутылку воды, и Ясе — булочки и сладкие липкие пирожные из риса и чего-то, напоминавшего желе. И решила проводить нас до гостиницы (правда, сами мы бы добрались туда более прямым путем).
В отеле я долго объясняла, что нам нужно, — но денег там тоже не меняли. И направили нас на рынок — точнее, в супер-современный универмаг, который открывался еще через час. Мы сперва съездили на вокзал, оставили вещи (с рикшей пришлось поторговаться), а потом пешком дошли до универмага. У универмага стояла синтетическая елка ярко-малинового цвета: точнее, просто круглая мохнатая пирамида с маленькими белыми шариками, несколько напоминавшая ступу. А под ней — похожие на снегурочек два ангела из белой проволоки, с трубами в руках. Было понятно, что елок тайцы, работавшие в универмаге, никогда не видели, и о рождестве у них тоже своеобразное представление. Но деньги там поменять действительно удалось. На радостях я купила Ясе босоножки: ее туфли успели порваться. И сфотографировала ее у импровизированной скалы с фонтанами и водопадом: на природные водопады в этой поездке нам не везло, а было уже жарко (11 часов).
В Корате тоже есть храмы и музей. Мы не имели времени посетить их, хотя мне понравился буклет музея: там были статуи Будд IX–X века, которые еще напоминали формы индийских богов — столь живые и обворожительные, что их ни с чем не спутаешь. Там был даже Ганеша: бог-слоненок (в современном Тайском буддизме слоны — это слоны, а Будды — это Будды). И еще мне понравилась бронзовая статуетка XIII века: Будда, медитирующий на змее Наге. Головы семиглавого змея настолько слились своими широкими капюшонами над телом этого Будды, что образовался узор, похожий на павлиний хвост.