Таймдайвер
Шрифт:
– Ерунда, – отмахнулся Девалье и, ухмыльнувшись, добавил, – Считай это не подарком, а инвестицией.
– Ладно, тогда с меня дивиденды.
Оба засмеялись.
– Кстати, - словно очнувшись, спросил Гардин, - а где Готфрид? Я его нигде не видел.
– Я отправил его назад, в его время.
– И как тебе это удалось?
– Ничего сложного. Конечно, если бы Готфрид был обычным человеком, у меня бы ничего не получилось. Но он тоже обладает некоторыми способностями таймдайвера, а это уже совсем другое дело. Кстати, именно благодаря его способностям между вами и смогла установиться такая связь. С обычным человеком этого сделать бы не удалось.
Гардин молча «переваривал» услышанное. Ведь действительно, если вспомнить, Мишель говорил, что когда по обе стороны от временной
Девалье терпеливо ждал, внимательно наблюдая за Сергеем. Казалось, что Мишель прочитал его мысли и теперь лишь ждал, пока полученная информация окончательно уляжется у Сергея в голове.
– Скажи, - наконец спросил Сергей – значит то, что мы с Готфридом встретились – чистая случайность? Просто мы в определенный момент оказались оба по разные стороны одной нити? И на моем месте мог оказаться и кто-то другой?
– Да, так же, как и на месте Готфрида.
– Выходит и то, что мы с ним оказались по одну сторону баррикад, это тоже чистой воды случайность? С таким же успехом я мог оказаться на стороне его врагов и сейчас готовить для него очередную ловушку?
Мишель молча кивнул.
– Вот дерьмо! – бросил в сердцах Сергей, стукнув кулаком по подлокотнику кресла.
В последний момент он встретился взглядом с Мишелем, который неотрывно смотрел на него. Было в этом взгляде и сожаление, и жесткость, и сочувствие... Весь пыл Сергея от этого взгляда внезапно куда-то делся, и он тяжело вздохнул.
– В нашей жизни, Сергей, почти все – случайность. – Спокойно проговорил Мишель. – Случайно у тебя оказались способности таймдайвера, случайно ты в тот момент, когда они у тебя проснулись, находился не в Америке, не в России, а именно в Европе... Да, что там говорить, даже твое рождение, и то случайность, - он усмехнулся. – Окажись много лет назад другой сперматозоид более шустрым, ты бы и не родился вовсе. У твоих родителей, разумеется, все равно родился бы ребенок. Возможно девочка. А если бы и мальчик... Это был бы уже не ты, а кто-то другой. Ты идешь в случайно выбранную школу. – Девалье поднял руку, предупреждая возражение Сергея.
– Хорошо, школа - неудачный пример. Она, чаще всего, просто ближайшая к дому, если только твои родители не одержимы идеей углубленно обучить тебя математике, музыке или иностранному языку. А вот в классе ученики подбираются совершенно случайно. Тем не менее, со многими тебе идти рука об руку многие годы. Своих лучших друзей, без которых ты сегодня не мыслишь своей жизни, ты мог бы никогда и не встретить, живи в другом городе или просто не окажись в один прекрасный момент на одном с ними концерте или дне рождения совершенно незнакомого вам обоим именинника...
– Это судьба.
– Судьба – это то, что гадалки по руке предсказывают, - отмахнулся Мишель. – И то, я где-то читал, что если поставить себе целью, изменить свою судьбу, то это можно сделать. Естественно, что касается здоровья или чего-то подобного, подверженного изменению. Даже линии на руке изменяют свои очертания. С учетом, разумеется, веры во все это. А то, о чем я тебе говорю – случай. На него невозможно повлиять. Просто на все нужно смотреть с пониманием того, что данный расклад мог быть и иным, повернись случай другой стороной.
– И что же мне теперь делать?
– То же, что и прежде. Жить. Просто сегодня ты стал немного лучше понимать еще одну сторону своего бытия. Только и всего.
20
Домой Сергей добрался только к вечеру. Сразу позвонил Семену с Николаем и вкратце рассказал им про свою поездку. Договорились встретиться на следующий день у Сергея дома. После разговора он с удовольствием скинул с себя одежду и облачился в домашний халат и мягкие тапочки.
Ложиться спать казалось еще рано, и Сергей решил опробовать на практике приобретенные навыки. Он уселся в кресле, расслабился, прикрыл глаза и попробовал сосредоточиться. Сделать это удалось не с первого раза, видимо сказывалось легкое возбуждение, но, в конце концов, получилось. Через некоторое время перед глазами снова возник уже знакомый лес с уходящими в него двумя тропинками. И снова от них исходило тепло, почти осязаемое. Вместе с теплом в Сергея словно вливалась неведомая сила. Попроси его сейчас кто-нибудь из атлантов подержать вместо себя небо, Сергей бы согласился не задумываясь. Он поймал себя на том, что каждую из тропинок он ощущает физически. Как ковровую дорожку под ногами. Так же он понял, что может совершенно свободно прямо сейчас пойти по любой из них и перенестись в другую эпоху. Это стало для него так же легко, как выпить стакан воды.
По правой тропинке, он чувствовал, можно снова легко оказаться у Готфрида. А куда ведет левая из тропинок? Сергей мысленно потянулся к ней. Лес очень быстро приблизился, словно мгновенно изменили фокусное расстояние, и Сергей вошел в него, двигаясь по выбранной тропинке. В тот же миг видение исчезло. Гардин открыл глаза и сразу понял, что находится не дома. Да и как тут было не понять, когда сидел он уже не в своем удобном кресле, а на стволе поваленного дерева. Причем, дерево это горело, и огонь уже подбирался к Сергею. Он резко вскочил и тут же кубарем свалился в яму, зацепившись тапочком о торчащий из земли корень. Яма была заполнена по щиколотку черной жижей, в которой Сергей и вымазался с ног до головы. Чертыхнувшись про себя, он выбрался из ямы и огляделся. То, что он принял вначале за ствол дерева, оказалось лишь половиной огромного, в несколько обхватов, ствола. Дерево было расколото молнией надвое, и большая его часть валялась на земле и догорала. Именно на упавшей части и сидел Сергей, прежде чем свалиться в яму. Понял он и то, что молния ударила в дерево буквально только что. Возможно, за несколько мгновений до того, как Сергей тут появился. Гремело и сверкало, собственно, и сейчас. Только дождя не было. Но и он не заставил себя долго ждать. Вот уж действительно, подумай о черте... Срочно пришлось искать укрытие. В нескольких шагах от Сергея стоял старый дуб с низкими раскидистыми ветвями, под которыми удалось спрятаться. Но пока Гардин сделал эти несколько шагов, промок до нитки. Ливень был явно тропическим (как, во всяком случае, Сергей его себе представлял). Казалось, будто океан целиком поднялся на небо и теперь, повинуясь силе притяжения, падает вниз.
Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Вся земля вокруг превратилась в непроходимую кашу. Шагу нельзя было сделать, чтобы нога не ушла в грязь чуть ли не по колено. Естественно, первое, что сделал Сергей, выбравшись из-под дерева, так это потерял в первой же луже один из домашних тапочек, которые были у него на ногах, когда он сюда попал. При этом он умудрился снова упасть и окончательно вываляться в грязи, замазав ею те немногие чистые места на своем халате, что еще оставались после падения в яму с водой.
Грохота грозы больше не было слышно, его сменили звуки леса, до этого заглушаемые громом и шумом падающей воды. Все вокруг как-то сразу заполнилось свистом, стрекотом, жужжанием и еще десятком самых разнообразных звуков, попытаться передать словами которые – бесполезная трата времени.
Сергей попытался найти местечко посуше, что оказалось непросто. Но, ищущий да обрящет. Наконец, относительно сухая площадка нашлась недалеко от того же разбитого молнией дерева. Прямо от поваленного ствола шел подъем, который заканчивался большой ровной площадкой. С трудом Гардин вскарабкался по ставшему очень скользким склону и, в конце концов, добрался до самого верха. Там действительно оказалось немного уютнее, чем в низине. Площадка представляла собой кусок скалы, выступающей из земли, очень гладкий и почти идеально ровный. Девственность камня не нарушала ни одна травинка или, не дай бог, кустик или деревце. Будто специально построенная площадка для вертолетов. Только для очень маленьких вертолетов. Тем не менее, тут было сухо. Яркое солнце, моментально сменившее ливень, успело за то время, что Сергей добирался до вершины площадки, высушить камень, и теперь ничего здесь не напоминало о прошедшем ливне.