Таймири
Шрифт:
Нет больше сил. Мы раздражены и озлоблены до предела.
Дневник Кариона:
Влажное лето, день 15-ый
Я был так увлечен своей воображаемой миссией, что истратил уйму энергии. И теперь, боюсь, мне поможет лишь чудо. Где взять пару быстрых ног, если мои меня уже еле держат? Где добыть пищи, если вокруг лежит калящаяся от зноя пустыня? Разве что попробовать ловить рыбу в реке, которая всё так же холодна — прибывающая с гор вода попросту не успевает согреться. Но едва ли мне удастся что-нибудь поймать голыми руками при стремительном течении. Я по-прежнему верю в счастливый исход, но время его наступления отдалилось
Этой ночью Кариону было не до сна. Он знал, что с первыми лучами солнца в долину придет иссушающая жара, а потому стряхивал с себя усталость и шел, шел, шел. На счету был каждый час, каждая минута. Ему очень хотелось ускориться, но как?
Он покривил бы душой, если б сказал, что провидение ему не благоволит. Когда юноше изменили силы и он ничком упал на песок, ободравшись щекою о шип сорной травы, он услышал голос. Не из тех голосов, что чудятся измотанным путникам на пороге смерти. Нет, это был подлинный человеческий вскрик, от которого у Кариона сразу просветлели мысли. Он не единственный путник в степи!
Но что на уме у того, другого? Надо бы проверить, отчего он кричал.
Прощупывая почву, Карион двинулся к месту, откуда, по его мнению, исходил крик. Он ступал так осторожно, что под ногами не хрустнула ни одна былинка. Выверял каждый шаг, пока, наконец, не очутился в достаточной близости от «лагеря» лис. На земле, за холмом, где он притаился, лежал включенный фонарик, а рядом подпрыгивал на одной ноге плотно сложенный мужчина в погонах. Увидав погоны, Карион мгновенно сообразил: с этим типом лучше не связываться, потому как ничего хорошего от него не дождешься. Физиономия командира пятой роты запомнилась ему с того злополучного дня, когда на улицах города появились странные люди в форме.
«Следить за мной вздумали? — недобро подумал Карион. — Ну, так я вам покажу. Обведу вокруг пальца, как нечего делать».
Вазавр тем временем всё так же резво прыгал и чертыхался. Когда он вытряхивал камешек из ботинка, то напоролся на огромную колючку, и теперь своим скулёжом вполне мог разбудить всю ту лисью свору, что залегла неподалеку. От одного только вида рыжей компании у Кариона душа ушла в пятки. Эти звери не выглядели безобидными. Сразу ясно — нездешние. Не выжили бы они в суровой степи. И почему только Вазавр их не боится?
Когда у Вазавра истощился запас ругательств, он притих и уселся на свой сложенный вчетверо плащ, чтобы вынуть занозу. А лисы как лежали себе, так и продолжали лежать. Только одна лениво приоткрыла глаз.
«Подозрительно это. Ух, как подозрительно!» — подумал Карион, и тут песок под ним начал предательски ползти вниз. Съехав с вершины холма к подножию, юноша беспокойно огляделся. Что если заметили? Что если услыхали шорох?
Вокруг установилась такая тишина, что можно было оглохнуть. Неправдоподобная, пугающая тишина. Лишь сердце Кариона, задыхаясь, бешено пробивало себе путь из груди наружу.
Уняв сердцебиение, он вновь прислушался. Ничего. Ни звука. Может, снова взобраться на холм и понаблюдать? Но тут, откуда ни возьмись, во тьме перед Карионом зажглась пара зеленых огоньков. Кто-то, приглушенно рыча, ступал мягкими лапами по земле. Обнаружен! Пропал! Карион зажмурился и приготовился к худшему. Но хищник отчего-то медлил. Зашуршала ткань, погасли и вновь вспыхнули зеленые огоньки, а через минуту перед дрожащим юношей предстал Вазавр с электрическим фонариком и переброшенным через плечо плащом. Фонарик ослеплял, но Карион смог различить позади командира армию лис — и у них у всех зловеще светились глаза. Лисы подвывали друг другу, а иногда коротко и раздраженно лаяли.
«Это они так переговариваются, — обреченно подумал Карион. — Решают, как меня лучше съесть». Внезапно ему пришло на ум, что, раз лисицы с Вазавром заодно, Вазавр и сам, в некотором смысле, должен быть лисом. Не заколдовал же он диких зверей! Что за плащ у него в руках? Почему во тьме его глаза тоже светились зеленым? И почему тень, которая надвигалась на Кариона, сперва была раза в три меньше человеческой? Надо, во что бы то ни стало, завладеть загадочным плащом!
— Доигрался, мальчишка, — презрительно сказал Вазавр. — Теперь никуда не денешься. Поведешь нас к Диоксиду, и без глупостей.
Конечно, какие уж тут глупости! Карион и так порядочно наворотил.
— Я бы с радостью, — притворно вздохнув, отозвался он. — Только вот ноги меня уже не держат, а путь не близок. Если бы один из вас одолжил мне на время плащ, дело, несомненно, пошло бы в гору.
У Вазавра пересохло во рту. «Блефует, пройдоха! Откуда ему знать, что плащ-модификатор — это плащ-модификатор?!»
— Вишь, чего захотел! Плащ ему подавай! — зашипел он. — А наших острых зубов отведать не желаешь?!
— Постойте! — перебил командира какой-то солдат. Этот солдат на вид был самый простецкий: ни тебе отличительных знаков, ни такта, ни учтивого обращения. Таких только на гауптвахту сажать. — Вы бы послушали мальца. Толково ведь говорит. Если организовать надежную охрану, мы точно наверстаем упущенное время.
От столь неслыханной дерзости Вазавр даже оторопел. Притом, что этот никчемный простофиля посмел говорить с командиром на равных, он еще и плащ, вопреки приказу, снял!
Вазавр побагровел — в свете фонарика это было хорошо заметно. Стал красным, как редиска. Подскочил, вырвал у рядового плащ и швырнул Кариону.
— Надевай, пока я добрый, — рявкнул он. — А солдата посадить на голодный паёк, и чтоб даже не думал приближаться к реке! — прорычал Вазавр, оборачиваясь лисом.
Солдат предпочел не возражать и вернулся в строй. Было непривычно находиться среди товарищей ростом втрое ниже себя, и возникало непреодолимое желание встать на четвереньки.
Вазавр прямо-таки вскипал от злости. Идея подчиненного, несомненно, заслуживала внимания, но родиться ей следовало отнюдь не в солдатской голове. Идея должна приходить в нужное время и в правильное место.
Пока юноша возился с тугой молнией плаща, ему ко рту подсунули бутыль, где на этикетке красовалась надпись «походное зелье». Отхлебнув «походного зелья», Карион почувствовал небывалый прилив сил и теперь мог поручиться, что никакое недомогание уж не свалит его в дороге.
Бежали днем, бежали ночью. Карион был окружен со всех сторон и даже не помышлял о том, чтобы вырваться из оцепления. На него рычали. Подгоняя, кусали за бока. Карион-лис с пушистым хвостом и белым воротничком на груди время от времени оборачивался к востоку, чтобы не прозевать зарю. Мысль о рассвете придавала ему уверенности. Казалось, что с рассветом всё встанет по местам. Что лисы исчезнут, а Карион проснется у себя дома, на деревянной, занозистой кровати.