Таймыр - край мой северный
Шрифт:
Вести съемку на морозе и ветру — дело нелегкое. Для этой цели изготовили специальные рамочные планшеты размером 25x35 сантиметров, куда вмонтировали буссоль, часы и тетрадь для зарисовок и записей. Тетрадь вкладывалась внутрь планшета, где имелась прорезь размером несколько меньше тетради. Карандаш и резинка висели на шнурках и помещались в футлярчике на планшете. Планшет имел парусиновый чехол, который на лямке висел на шее.
Работали в полушубках с подшитыми к рукавам меховыми рукавицами, прорезанными у ладоней, куда можно было просунуть пальцы, чтобы сделать запись. В сильные морозы поверх полушубков надевали меховые балахоны с капюшонами.
В первую поездку решили провести съемку и обследование реки Норильской и озера Пясино. Организация оленного каравана, с которым придется путешествовать, — дело сложное. Пастухи всегда едут со своими чумами и семьями. В одиночку, как говорят на "легкой санке", они отправляются на день-два только "гостевать" или что-либо купить. Для ночевки берем себе не обычный шестовой, а модернизированный, на полозьях, нартяной чум. Это несколько большего размера нарта, на которую поставлен легкий, из планок, прямоугольный каркас, обтянутый оленьими шкурами. Сверху от сырости надевается еще чехол из парусины, а внутри все обтягивается каким-либо ситцем яркого цвета и рисунка (размер чума: 3 — 3,5 метра в длину, 1,7 — 2,0 метра в ширину и 1,6 — 1,7 метра в высоту). Внутри, в передней части, ставится небольшая железная печка, в задней — съемные нары для спанья. Можно поместить и столик. Везут такой чум обычно шесть оленей. Нартяной чум малого размера (2 — 2,5x1 — 1,2 метра) без печки и нар называется балок. Везут его четыре оленя. Он используется для тяжелых дорог, где нартяной чум не пройдет.
Для езды удобна "легкая санка". Это действительно легкие, весом 10 — 15 килограммов, саночки из сухого лиственничного леса, на высоких копыльях, с широко расставленными, круто загнутыми впереди полозьями. На полозья в гнезда вставлены копылья, связанные вверху поперек вязками и вдоль — прогонами. Все крепится между собой деревянными гвоздями-нагелями, а копылья к полозьям — сыромятными ремнями. На вязки сверху настилают дощечки и кладут оленью шкуру, на которую садится ездок. Ширина "санки" вверху 50 — 60 сантиметров, внизу, по полозьям, 70 — 80 сантиметров, высота 50 — 60 сантиметров, в санки обычно запрягают четырех оленей. Для перевозки грузов применяются нарты. Это длинные, узкие, на низких копыльях сани, поднимающие около 300 килограммов груза. Их везут четыре оленя.
В конце ноября пришли олени, и мы с Базановым выехали в Часовню, где будет формироваться караван. С нами пойдут проводниками нганасаны Михаил и Афанасий Манто и долганин Костя Лаптуков. Берем 60 голов оленей из экспедиционного стада, да у пастухов будет своих оленей голов 40. Всего около сотни. Это хорошо. Маленькое стадо пастушить трудно. Олени легко разбегаются и присоединяются к чужим. Озеро Пясино, говорят, лежит уже в открытой тундре и пурги там бывают очень сильные и продолжительные.
Пока шли сборы, я определил у Часовни астрономический пункт и решил налегке съездить с Костей Лаптуковым посмотреть водопад Орон на реке Рыбной. До него километров 30, и мы рассчитывали попасть туда засветло. Там стоит несколько чумов долган, промышляющих рыбу.
Долина реки Рыбной еще шире долины реки Норильской. Такая же неровная, бугристая, с озерами и болотами, теперь уже замерзшими. Она позволяла ехать напрямик, не придерживаясь реки. Вот это нас и подвело. Погода стояла пасмурная, шел снег, спустился туман. Едем уже долго, стало темнеть, а чумов все нет. Надо искать. Костя решил сделать большой круг с расчетом, что где-то олени попадут на ветер от чумов и, почуяв их запах, повернут к ним. Такой метод в тундре применяется часто. И верно, в одном месте наши олени забеспокоились, потянули, мы их пустили свободно и вскоре подъехали к чумам, стоящим несколько ниже водопада.
Водопад возник в месте пересечения рекой свиты крепких коралловых рифовых известняков и образует два уступа по два-три метра высотой каждый, по которым массивной струей низвергается поток десятиметровой ширины. Сейчас, зимой, когда воды в реке немного, водопад довольно спокоен, но весной он, говорят, шумит грозно и слышно его далеко.
В подпорожии образовалось обширное озеровидное расширение, не замерзающее посередине, с довольно сильным течением. У берегов возникло "улово", где вода имеет тихое обратное течение. Тут промышляют ставными сетями. Ловят крупных чиров, нельму, муксуна. Добывают на семью до 2000 штук за зиму. Ночевали в чуме Петра Яковенко. По внешности, разговору и обычаю он тот же долганин, но себя считает русским. Очевидно, это один из потомков русских поселенцев на Пясине времен Мангазеи XVI–XVII веков. На другой день вернулись в Часовню. Здесь уже все готово к отъезду. Базанов заснял Рыбную до впадения ее в Норильскую и промерил глубины. Меньше 2 — 2,5 метра нет нигде. Хорошо.
Теперь отправляемся на съемку реки Норильской и озера Пясино. Я и Базанов едем на легких санках отдельно, каждый по своему берегу реки. Зарисовываем, пишем, по временам останавливаемся, долбим пешнями лунки, измеряем глубины. Аргиш идет прямо посередине реки. Времени мало. Дни короткие, света недостаточно. Морозы пока невелики. На второй день дошли до впадения реки в озеро. Здесь устраиваем стоянку для определения астрономического пункта на правом, более высоком, берегу, в устье реки Еловой. Его отметили четырехногой пирамидой со столбом в середине. К столбу прибили железный лист с указанием номера, даты и фамилии. К удивлению, под 10 — 15-сантиметровым слоем мерзлого грунта обнаружили талую землю. Или она еще не промерзла, или здесь, у реки, мерзлоты вообще нет?
В чуме у нас комфорт. Горит керосиновая лампа. Когда топится печь, можно сидеть даже в рубашке. Меховую обувь снимаем, сидим в валенках. На полу вода, конечно, мерзнет. За столом приводим в порядок записи.
Питание у нас своеобразное, к нему надо привыкнуть. Хлеб, конечно, мерзлый, крепкий как камень. Даже топор его не берет, звенит и отскакивает. Остаются сухари и сушки да чай. В дороге это основной продукт питания всех северян. Варить обед долго, хотя мяса и рыбы достаточно. После работы вечером заходишь в чум голодный как волк. Где тут ждать обеда, хотя для быстроты варки взяли примус. Выручает строганина. Берешь мерзлого чира или нельму (чира лучше, он жирнее) килограммов на пять-шесть, сунешь его на минутку в печку, чтобы кожа чуть оттаяла, потом сдираешь ее и начинаешь строгать вдоль острым ножом. Вот и обед. Берешь стружку, макаешь в соль, запиваешь чаем, непременно крепким, черным как смола, заедаешь сухарями. Вдвоем съедаем всего чира. Сразу после еды появляется ощущение пустоты и холода в желудке. Как будто ничего и не ел. Однако вскоре оно сменяется чувством сытости. Утром, перед дорогой, опять попьешь чаю со строганиной и сухарями, после чего можно работать спокойно весь день даже на большом морозе.
По вечерам к нам приходят "гостевать", попить чайку с сушками наши пастухи. Расспрашиваем, какие речки впадают в Норильскую. Костя нам рассказал, что кроме Листвянки и Еловой в нее впадает еще речка, в которой ловится круглый, как валек, сиг. Его рыбаки так и зовут вальком. Потом я достал такого сига, залил его формалином и передал Красноярской ихтиологической лаборатории. Это оказался новый вид семейства сиговых. По нему и речку назвал Валек. Сейчас против нее стоит поселок Валек.
Принимаемся за съемку южной стороны озера. Здесь оно мелкое, с низким берегом, так что камни и пни торчат из-подо льда в десятках метров от уреза воды. Противоположного берега не видать. Он тоже, конечно, высокий. Находимся за пределами гор, на низменности. Поэтому решили не отделяться от аргиша. Пурга в открытой тундре для одиночек — дело опасное. Съемку в основном поведет Базанов, мы с Костей Лаптуковым будем делать промеры, искать фарватер. Двигаемся сравнительно медленно, по 10 — 15 километров в день. Озеро по-прежнему мелкое. Часто лед лежит прямо на грунте, лишь местами встречаются более глубокие ямы. Но фарватер есть. Он идет от устья реки Норильской посередине озера и отчетливо заметен по желобу осевшего льда. Ширина его несколько сот метров, а глубина — полтора-два метра, иногда и более.