Тайна алмазного берега
Шрифт:
– Ну, а наш Хопкинс? Он-то с его подзаборными манерами как попал в высший свет?
– Он и сам не знает. Сидел на барже, дожидался, пока ты принесешь ему хоть какую одежонку, прикрыть наготу. И вдруг услышал громкий хлопок, почувствовал удар, а когда очнулся в белоснежной постели, над ним склонился военный врач и стал заботливо допытываться: «Вам лучше, господин капитан?» Словом, оказался он в гарнизонном лазарете, а в кармане у него обнаружился документ на имя капитана Мандлера. Харчи хорошие, обхождение предупредительное… Чурбан Хопкинс быстро вошел во вкус и решил укрепить свои позиции: чуть что, ссылался на ранение в голову, отчего, мол, у него память отшибло…
– Зачем ему это понадобилось?
– Видишь ли, неотесанный Чурбан никак не тянет на армейского капитана. Поэтому, стоило ему что-нибудь ляпнуть невпопад, он тотчас принимался ощупывать голову. Имени не помнит, откуда явился, чем занимался – не знает. Что взять с человека, у которого мозги набекрень? Его лечили по-всякому, даже электрическим током, но ему – как мертвому припарки. Наконец доктора порешили на том, что пуля задела какой-то важный нерв, отчего несчастный капитан в одночасье лишился и памяти, и хороших манер.
– А как они схлестнулись с капитаном Ламетром?
– Подлечили Хопкинса и потянули в суд, потому как капитана Мандлера вот уже несколько недель ждали из Юго-Восточной Африки: он проходил важным свидетелем по делу Ламетра. Хопкинс, натурально, на суде тоже заявил, что он, мол, ничего не помнит. А Ламетр, который утверждает, что является жертвой организованного заговора – и наверняка он прав, – вообразил, будто бы нашим «капитаном» манипулируют чужие руки. Ведь его последние надежды были связаны с тем, что Мандлер даст показания в его пользу, и тогда он, Ламетр, будет оправдан. Когда же Ламетр узнал, что этого не произошло, в нем вскипела ярость, и он чуть не порешил Хопкинса.
– Выходит, все мы влипли в историю, о которой, почитай, ничего и не знаем, а главное – она вообще не касается нас.
– Поглядим, куда кривая вывезет. Пока что нам ничто не грозит.
– Только Хопкинс увяз по уши.
– Выкарабкается, я в него верю.
Мы блуждали по узким, извилистым закоулкам портового квартала: там находился кабачок «У когтистой кошки», где назначил нам свидание Хопкинс.
4
Доктор Квасич, с опухшей от пьянства рожей, бренчал на рояле и между делом клевал носом. В этом у него была большая практика.
Едва мы переступили порог, кабатчик указал на занавеску позади стойки.
– Туда пожалуйте…
Там находилась отдельная комнатушка, где по будням с нами вели переговоры подельники, барыги и прочие деловые партнеры. Сейчас нас поджидали Чурбан Хопкинс и… Люси де ла Рубо!
Как ни старалась она одеться поскромнее, насколько позволял гардероб ее горничной, прекрасная мадемуазель так же резко выделялась на фоне окружающей обстановки, как Чурбан Хопкинс – несмотря на свою новехонькую, с иголочки, униформу – среди изысканных гостей в залах губернаторского дворца.
Хопкинс, между прочим, выглядел, как обычно, то бишь крайне неряшливо: засаленная шляпчонка была сдвинута на затылок, потухшая сигара в уголке рта, мощная грудь обтянута сетчатой майкой, пиджачишко наброшен на одно плечо, а брючата в мелкую клеточку украшены треугольной заплатой зеленого цвета. Роскошествами вроде носков или шнурков для ботинок Хопкинс пренебрегал. Опершись на мясистую, волосатую руку, он мечтательно разглядывал стакан для воды, наполненный виски.
– Короче! – сразу приступил к делу Альфонс. – К побудке мы должны вернуться в казарму, иначе Потрэн нас со свету сживет.
– О чем, собственно, речь? – вмешался я, чтобы перехватить у Альфонса инициативу.
– Есть шанс на паях завладеть крупным алмазным рудником. Рудник-то богатейший, да только вот беда: неизвестно, где он находится, – объяснил Хопкинс и хорошенько приложился к стакану. – Лично я согласен заделаться акционером, всегда завидовал владельцам копей, потому как у них деньжищ куры не клюют.
С этим фактом не поспоришь.
– Не знаю даже, о чем вас просить… – нерешительно протянула Люси. – Но вы столь парадоксальным образом вторглись в мою жизнь… а я совершенно одинока и не могу рассчитывать на чью бы то ни было помощь или хотя бы понимание…
– Позвольте заверить вас, мадемуазель: мы, трое, всецело на вашей стороне. Считайте нас своими рыцарями или покорными слугами – как вам будет угодно.
Ай да Альфонс! Сказанул что твой лебедь. Лоэнгрин.
– Если не ошибаюсь, – снова вмешался я, – капитан Ламетр упомянул, будто бы завтра ему вынесут смертный приговор. Это правда, мадемуазель?
Барышня кивнула, уголки ее губ дрогнули.
– Правда…
– Значит, надо устроить ему побег!
– О, если бы только Виктор согласился!.. Он мог бы отправиться в Фонги и разоблачить мошенников. Сумел бы отыскать следы исчезнувшей экспедиции,… воспрепятствовать неизбежному кровопролитию…
Хопкинс пожал плечами.
– Вызволим его, и все дела.
– Из военной тюрьмы?
– Название дома не суть важно… Что-нибудь придумаем… Выше голову, детка, положитесь на дядюшку Хопкинса, он все уладит!
Наш приятель опрокинул в себя остаток спиртного, закусив его окурком потухшей сигары.
– По-моему, – вставил свое слово Альфонс Ничейный, – вам следовало бы рассказать нам все в подробностях и по порядку.
Глава шестая
1
– Виктор Ламетр служил капитаном на крейсере «Женераль дю Негрье», одном из двух боевых кораблей легиона. Самый молодой из капитанов, морской офицер с наилучшей аттестацией… Ему прочили блестящее будущее. Полгода назад состоялась наша помолвка. И это событие словно накликало беду: именно с той поры и началась для Виктора неудачливая полоса. Лорд Пивброк отправился в Сенегал на охоту. Прошло два месяца, а он все не подавал о себе вестей, и тогда гарнизону в Тимбукту было поручено приступить к розыску. Наконец лорда обнаружили в одном из тифозных лазаретов Гамбии. Его спутника, капитана Мандлера, также свалил тиф.