Шрифт:
СУББОТНИЕ выпуски крупных газет вышли под сенсационными заголовками, сообщавшими о предстоящем в воскресенье генеральном испытании межконтинентальной ракеты «Баллистик». Компания «Континентал моторс», создавшая ракету, не поскупилась на рекламу. Газеты называли ее «королем неба», «божьим мечом» и другими громкими именами. Подзаголовки предсказывали конец «монополии России» в области реактивной техники.
Немало
Газетные новости оживленно обсуждались пассажирами автобуса, направлявшегося от железнодорожной станции к форту Н., расположенному в необитаемой каменистой горной долине. Они торопились присутствовать на завтрашних испытаниях «Баллистика». Здесь находились журналисты, фотокорреспонденты, радио- и кинорепортеры.
Был среди них и корреспондент газеты «Гардиэн» Майкл Фаст. Это его заметка в газете о лагере Нью-Кэмп, где совершается запуск новых ракет, прозванных «белыми дьяволами», вызвала гнев и судебные преследования со стороны заправил компании «Континентал моторс».
Подготовкой к сегодняшним испытаниям руководила специальная комиссия во главе с комиссаром по вопросам информации г-ном Мэтьюсом.
На рассвете ракетодром стал наполняться людьми. Комиссар находился на наблюдательном пункте. Получив радиограмму о вылете ракеты, он дал команду включить репродукторы и начал комментировать полет «Баллистика».
— Вот он проходит девятую тысячу километров Обратите внимание, что «Баллистик» не отклонился ни на долю градуса от рассчитанного курса, — хвастливо говорил Мэтьюс. — Сейчас он приближается к пункту, где приборы заставят его нырнуть вниз. Внимание! Леди и джентльмены, вы являетесь свидетелями исторического события: «Баллистик» с яростью ринулся на цель, и никакая сила не способна отвести его карающий удар!
«Леди и джентльмены» замерли с биноклями у глаз, всматриваясь в тот участок неба, откуда ожидалась ракета, и скоро увидели ее, сверкающую в лучах солнца.
— Будьте внимательны, — несся из репродуктора голос Мэтьюса, — сейчас взорвется носовая часть «Баллистика» и освободится взрыватель. Приборы ракеты теперь уже никому не нужны.
Дорого дал бы комиссар за то, чтобы не произносить этой фразы, доставившей ему впоследствии так много неприятностей.
В этот момент взволнованные наблюдатели доложили Мэтьюсу, чго от ракеты отделился человек.
— Что-о?!
Этот растерянно-испуганный возглас был многократно повторен репродуктором. Присутствовавшие на ракетодроме люди уже и сами увидели, как рядом с «Баллистиком» раскрылся парашют.
— Немедленно радируйте в Нью-Кэмп! — приказал ошеломленный Мэтьюс. — Спросите, как поступить!
Ракета уже взорвалась, и парашютист приземлился, когда был получен ответ: «Любыми способами изолируйте пилота».
— Что делать, что делать?! — хватался за голову Мэтьюс, поминутно справляясь, не получены ли новые инструкции. Он мысленно представил себе, что будет завтра в газетах, и, зажмурясь, замотал головой.
Не дождавшись указаний, Мэтьюс решил сам поговорить с парашютистом, но того нигде не нашли. Было очевидно, что он убежал или его похитили агенты конкурентов.
Однако, вопреки ожиданиям Мэтьюса, скандала не последовало. Утром газеты опубликовали официальное коммюнике, в котором компания выражала сожаление по поводу того, что «Баллистику» ошибочно приписали несвойственные ему задачи: в действительности же, заверяли руководители компании, это всего-навсего метеорологическая ракета.
Даже конкурирующая с «Континентал моторс» компания, несмотря на все свое влияние, не смогла добиться помещения разоблачительных статей: действовала чья-то могущественная рука, заставившая прессу молчать.
Через день первые страницы газет уже кричали о другом сенсационном событии — таинственном исчезновении Оветы Райт — исполнительницы негритянских танцев в кафе «Кабальеро», расположенном вблизи Нью-Кэмпа.
…Последний танец Оветы в воскресный вечер напоминал скорее какое-то скорбное священнодействие. Порой, казалось, она замирала на месте, и только ее стан еле заметно колыхался в такт затихающей музыки да глаза как бы молили о милосердии. Но через несколько мгновений начинали оживать ее руки, и вот уже грациозное тело танцовщицы снова проникновенно пело какую-то древнюю негритянскую песню.
Овета еле дотянула до конца вечера; волнения последних дней, беспокойство за судьбу Чарли совершенно обессилили молодую женщину.
Придя домой, она быстро разделась и легла в постель. Так, в темноте, думать было легче.
Вдруг ей показалось, что в комнате она не одна. Сердце отчаянно заколотилось. Овета замерла, затаит дыхание, как ребенок при виде опасности. И опять стал ясно различим легкий шорох одежды о стену. Холодный пот проступил на лбу. Шорох послышался ближе, еще ближе. У нее уже готов был вырваться крик ужаса, когда вдруг раздался тихий голос:
— Молчите! Отвечайте, что Вы передали вчера мужу во время свидания?
Овете казалось, что прошла целая вечность, прежде чем она обрела способность пошевелить онемевшим языком.
— Я… я… ничего не передавала. Только говорила…
— О чем?
— Говорила Чарли, что мне снился сон… страшный сон, будто он разобьется… погибнет с ракетой.
— Врешь!
Человек сдернул одеяло и, рванув за плечо, приблизил к ее лицу дуло пистолета.
Oвeтa зажмурилась.
— Tы подслушивала вчера, утром у двери отдельного кабинета в кафе! Что ты услышала? Говори или умрешь!
«Значит, о пленке не знают, Чарли жив!» — мелькнуло в голове танцовщицы.
Человек приказал одеться и зажечь лампу.
— Он жив?
— Да, но его будут судить, если ты не поможешь ему. Пиши: «Я не могу больше оставаться здесь. Меня мучает мысль, что я сама подвергла своего мужа смертельной опасности, обеспокоив его перед вылетом нелепыми подозрениями, будто его хотят убить в ракете. Уезжаю на поиски Чарли. Овета».