Тайна Богов
Шрифт:
Я покоряюсь.
Когда я выхожу на поверхность, Афродита берет меня за руку. Она боялась потерять меня, боялась, что Мата Хари заберет меня.
Аид и Персефона указывают нам дорогу, которая ведет прямо наверх. Мы поднимаем головы и смотрим на вершину Второй горы, которая теперь кажется гораздо ближе, хотя и скрыта в тумане.
78. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: КЛОУНЫ
Похоже, что во все времена были люди, которые занимались тем, что смешили других людей.
В греческой мифологии Мом – это шут,
Среди самых знаменитых французских шутов назовем:
Трибуле, придворный шут Людовика XII и Франциска I.
Брюске, скверный лекарь, отправивший на тот свет немало своих пациентов. Его приговорили к смерти, но Генрих II помиловал его и взял к себе на службу, чтобы тот веселил его. Потом Брюске заподозрили в том, что он стал протестантом, и он был вынужден бежать.
Николя Жубер, шут Генриха IV. Его называли «принцем глупцов».
Л'Анжели, конюх принца Конде. Однажды на ужине у принца его увидел Людовик XIII и нашел столь уморительным, что потребовал к себе во дворец. Жертвами шуток Л'Анжели становились все без исключения. Придворные наперебой подкупали его, чтобы только он не высмеивал их. Л'Анжели умер богачом.
В Англии Арчибальд Армстронг был шутом короля Якова I. Его называли Арчи. После смерти своего господина он перешел на службу к архиепископу Кентерберийскому, которого в конце концов так возненавидел, что напечатал памфлет против него.
В те же времена возникло и слово «клоун». Оно происходит от английского с1оиd – неуклюжий.
Вероятно, первые клоуны появились в Средние века и выступали в конных цирках. Они выходили к зрителям, когда публика начинала скучать. Одному владельцу цирка пришла в голову мысль нанять крестьян, которые не умели скакать на лошадях и все время падали. Таким образом, он хотел подчеркнуть мастерство своих наездников. Идея понравилась и вскоре прижилась во многих цирках. Клоуны были, как правило, бедняками и пьяницами, отсюда и красный нос, которым традиционно украшена их физиономия.
Тандемы клоунов, например «белый клоун» (белый грим, остроконечная шапка) – «рыжий» (Август, бродяга в одежде, которая ему велика), возникли несколько позже. Белый клоун серьезен, рыжий – его помощник. Над белым клоуном никто не смеется, все хохочут над Августом, который пытается подражать своему другу, но у него ничего не получается, он все ломает и портит.
Подобные пары мы видим в пантеоне индейцев навахо из Новой Мексики и Зуниса. У них бо- жество, напоминающее рыжего клоуна, является самым важным и могущественным.
Кстати, в алхимии «шут» – это символ, обозначающий растворяющую субстанцию, которая позволяет перейти к разложению и черной стадии.
Эдмонд Уэллс, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI
79. К ВЕРШИНЕ
Склон, по которому мы поднимаемся, очень крутой. Воздух становится разреженным, идти все тяжелее.
Мы долго перелезаем с карниза на карниз. Земля-18, которую я несу в рюкзаке, становится все тяжелее. Многие километры нести за плечами целый мир, пусть даже такой, который помещается в шкатулку, утомительно. Я вспоминаю об Атланте. Теперь я сочувствую ему.
Но для меня это не просто мир. Там находятся все мои чаяния и надежды.
Дельфина.
Ребенок, который должен родиться.
Мои новые друзья.
И я с новыми силами иду вперед. Тропа, петляющая между скалами, исчезает, и нам приходится самим прокладывать себе путь. Впереди идет Орфей, он расчищает дорогу от растений. Дышать все труднее, становится холодно.
Никто из нас не произносит ни слова, только пар вырывается из ноздрей и приоткрытых ртов.
Впереди вершина, окутанная туманом, покрытая снегом, ледники сползают вниз, как крем с торта.
Через некоторое время мы выбираемся на ровную площадку, и Эдмонд Уэллс предлагает передохнуть.
Я не ошибся, когда рисовал остров. Он действительно треугольный, с узкой вершиной там, где находится Первая гора.
– Теперь мы, по крайней мере, знаем, что гор две, а не три, – говорит Эдмонд Уэллс. – После того как мы поднимемся наверх, на другую лезть уже не придется.
Черный дым поднимается из-за Первой горы. Все мы думаем об Олимпии, охваченной войной.
– Они полагают, что сражаются, чтобы победить. Это не так. Они сражаются, чтобы уничтожить друг друга. Хуже всех придется тем, кто умрут последними, – говорит Эдмонд Уэллс.
– А, это ваша знаменитая теория апоптоза?
– Мы сами, когда были богами, бросали одних своих смертных, чтобы другие могли победить. Вспомни, Мишель, когда наш корабль отплыл, увозя с собой последнюю надежду… Муравьи тоже иногда жертвуют своими солдатами, чтобы королева могла бежать.
Черный дым поднимается в небо без остановки.
– Наверное, вся Олимпия охвачена огнем и залита кровью.
Сморкмуха садится мне на палец, словно чтобы напомнить о себе.
Когда мы подходим к границе первого ледника, уже темнеет. Идти становится еще труднее. Одежда не спасает нас от холода. Тоги липнут к телам, покрытым ледяным потом. Несмотря на то что я полностью погрузился в свои мысли, Афродита продолжает держаться рядом. Когда наступает ночь, мы решаем сделать еще одну остановку.
Наши анкхи разрядились, когда мы отбивались от волков, и мы разводим огонь при помощи огнива.
Эдип удивительно ловко справляется с этой задачей. Он высекает искру, поджигает кусок ткани, ткань кладет на кучу хвороста. Костер разгорается. Становится тепло, к нам возвращаются силы.
Вдруг Орфей указывает вверх, привлекая наше внимание к странному явлению. В небе над нами проступили тонкие белые буквы. Они едва заметны, но мы успеваем разобрать.
Мы снова усаживаемся у костра. Все взволнованы.