Тайна Царскосельского дворца
Шрифт:
В одну из таких сцен расходившийся молодой герцог на строгое замечание отца о его поведении, недостойном носимого им громкого и почетного имени, дерзко рассмеявшись, заметил отцу, что не многим достойнее этого громкого имени такие любовные похождения на старости лет, за которыми следовали и смерть и казнь его сообщников.
Герцог, нахмурив брови, крикнул, чтобы он молчал, но герцогиня, до седых волос ревновавшая мужа ко всем, кроме императрицы, потребовала, чтобы сын объяснился категорически.
Тот, прямо и дерзко глядя в глаза
Герцогиня жадно вслушивалась в слова сына. Ей припомнилось, что несколько времени тому назад она слышала что-то подобное.
— Нам-то что до этого? — подозрительно спросила она сына.
— Вы спросите у отца, — продолжал вконец расходившийся молодой Бирон, — куда и с кем, собственно, уезжала эта бедовая камер-юнгфера накануне своего таинственного исчезновения, как она провела последние часы своего тревожного существования и когда, и по чьему распоряжению приехала поздно ночью назад во дворец в Сарыни. Ведь во дворец она вернулась, это не подлежит сомнению, и только тут теряются следы этой безвременно погибшей авантюристки.
— Что тебе сделала эта… бедная немка? — произнес Бирон голосом, которому тщетно старался придать твердость.
— «Бедовая», а не «бедная», — со злым смехом поправил его сын.
— Да. Но чем она помешала тебе?
— Помешала-то она, положим, не мне, а кому-нибудь повыше меня стоящему! Но не в этом дело, а в том, что в ее гибели повинен не кто иной как тот вероломный соблазнитель, — он подчеркнул это слово, — с которым эта Регина провела последние часы своей жизни.
— И кто же был этот соблазнитель? — тревожно осведомилась герцогиня.
— Ну, об этом вы у своего супруга спросите.
— Ты — дерзкий мальчишка! — крикнул Бирон.
— И не дерзкий, и не мальчишка! Я никогда не говорил вам ни слова обо всей этой романтической истории до тех пор, пока вы с такой непомерной строгостью не отнеслись к моим маленьким увлечениям. И вот, когда я увидел себя под огнем такой строгой и неумолимой критики, тогда я и позволил себе покритиковать других. Ну, теперь покойной ночи! Желаю вам мирно и безошибочно разобраться во всех этих щекотливых делах! — прибавил принц Петр, церемонно раскланиваясь со своими родителями.
Но он ошибся в своих расчетах. Особо бурного объяснения между Бироном и его женой не произошло. Напротив, герцогиня, всегда и во всем видевшая впереди всего свой личный интерес, серьезно призадумалась над этой «виной», которая тяготела над ее мужем относительно императрицы, и озабоченным тоном осведомилась, что это за история такая, на которую намекал их сын, и каким образом мог оказаться прикосновенным к ней герцог.
— Это ты на старости лет по девичьим, что ли, шляться вздумал? — порывисто рассмеялась она. — Нашел время!.. Мало тебе того, что тебе судьба послала?
— Это
— Не обо мне речь! Ты хорошо понимаешь, о ком я говорю.
— Ну, и предоставь каждому самому о себе заботиться!
— Да ведь ты, расстраивая государыню, самого себя и нас всех вместе с собою губишь, безумный ты человек!
— Оставь! — крикнул Бирон, выходя из комнаты и прямо, внутренним сообщением, направляясь на половину императрицы.
Он застал государыню в полудремоте и, войдя без доклада, на что ему раз навсегда было предоставлено исключительное право, испугал задремавшую Анну Иоанновну. Однако не обратив на это внимания, он приступил к ней с серьезным вопросом.
Он в упор и настоятельно спросил ее, известно ли ей, куда год тому назад девалась без следа пропавшая камер-юнгфера принцессы Анны Леопольдовны.
— Какая камер-юнгфера? Что тебе надо? — вздрагивая со сна, осведомилась императрица.
— Вы прекрасно знаете, о ком я говорю с вами, — тем же властным и настоятельным тоном продолжал герцог. — Я спрашиваю вас, куда девалась бесследно пропавшая Регина Альтан? Вы отлично слышите и понимаете мой вопрос, и я требую на него немедленного ответа!
— Если она, по твоим словам, «бесследно» пропала, то как же ты «требуешь», чтобы я навела тебя на следы этой пропажи?
— Не играйте словами! Я требую — слышите ли вы? — требую, чтобы вы ответили мне, где Регина?
— Там, куда ты отослал ее после своего любовного свидания с нею! — гордо поднимая голову, ответила императрица.
— Я никуда не отсылал ее; она отправилась домой, в сарынский дворец.
— Там и ищи ее, если она тебе опять понадобилась!
— Это опять-таки не ответ. Я требую ответа!
— А я требую того тона, которым ты должен говорить со своей государыней! — ответила Анна Иоанновна. — Ты понял меня? Всему есть мера, и ты перешел эту меру!.. Ты требовать вздумал, а предъявлять ко мне требований не может и не смеет никто в мире!
Бирон побледнел и до крови закусил губы.
— Так вам не угодно ответить мне?
— Нет, не угодно!
— Стало быть, я должен принять свои меры для того, чтобы добиться истины?
— Принимай, если можешь. Желаю тебе полного успеха!
— И вы… лично вы… ничего не скажете мне?
— Ни-че-го! Ты слышал мой ответ?
— Стало быть, в государстве есть люди, выше меня стоящие и облеченные доверием выше того, каким я до сих пор был облечен?
— Нет, но есть люди, которые преданы мне бесповоротно и приказа, данного им мною, никогда не выдадут!..
— Хорошо!.. Так лишите же меня своего доверия раз и навсегда и отпустите меня с семьей туда, откуда вы вызвали меня, или…
— Или что? Возвратить тебе твою любовницу? — зло усмехнулась императрица. — Я, при всей власти и могуществе, дарованных мне Богом, бессильна сделать это. Покойники в живой мир не возвращаются!..