Тайна царствия
Шрифт:
– Благодарю тебя за совет, которым я обязательно воспользуюсь, – ответил я – А в Иерусалиме он не сотворил чуда?
– Здесь ты можешь встретить одну женщину с дурной репутацией, которую он освободил от вселившихся в нее демонов, – ответил он, теперь уже заметно тяготясь моим присутствием. – Приблизительно в двух часах пути отсюда есть деревня Вифания в ней живут две сестры и брат, которые принимали у себя Иисуса. Одной из них он позволил, сидя в ногах, слушать его речи, несмотря на то что она – женщина. Он также воскресил их брата до того четыре дня пролежавшего
– Действительно ли этот человек был мертвым? – с недоверием переспросил я.
– Конечно! – воскликнул Никодим, – Я не хуже тебя знаю, что есть случаи, когда люди лишь внешне кажутся мертвыми. Мне известны случаи, когда человек под плач толпы и траурные звуки флейты открывал глаза и вставал. Немало рассказывают о том, что многие из погребенных, пытаясь сдвинуть с места погребальный камень, и не имея сил этого сделать, срывали себе ногти и кричали до потери сознания. Наш закон обязывает хоронить покойника в день его смерти. Поэтому подобное вполне возможно. Однако у меня достаточно опыта, чтобы самому во всем разобраться.
Между нами установилась тишина.
– К чему приведет тебя сомнение? – прервал он молчание – Я могу прочесть твои мысли: это были его друзья, и им не составило особого труда обмануть тех, кто в него не верил, – достаточно было лишь поместить Лазаря в бессознательном состоянии в гробницу и дождаться прихода Иисуса. Только что они от этого выиграли бы? Тебе лучше встретиться с самим Лазарем и его сестрами. Тогда ты сможешь убедиться, говорят они правду или же всех обманывают.
Безусловно, Никодим был прав. И поскольку мне нечего было от него больше ожидать, я вместе с выражениями благодарности предложил ему вознаграждение за полученные сведения, от чего он категорически отказался.
– Я не беглый цирковой артист, который зарабатывает на жизнь тем, что обучает детей читать, как это бывает в Риме, – с презрением ответил он, – Израильские раввины не торгуют своими знаниями, и тот, кто желает стать им, должен научиться зарабатывать на хлеб своими руками. Мой отец был горшечником, и я – горшечник. Однако, если хочешь, можешь раздать свои деньги бедным. Возможно, таким образом ты заслужишь благословения.
Он проводил меня по лестнице вниз и пригласил в дом, чтобы при свете лампы я смог убедиться в его значительном благосостоянии, несмотря на профессию горшечника. Здесь всего был вдоволь, и наполненный предметами роскоши дом был домом богатого человека.
Одет он был в плащ из наилучшего сукна, однако при свет· лампы мне больше всего хотелось рассмотреть его лицо.
У него был усталый взгляд от долгого чтения Писания, но несмотря на седую бороду, в чертах его лица улавливалось что-то детское. Даже если он хорошо знал свое дело, его руки уже давно не прикасались к глине.
Со своей стороны, он тоже внимательно меня разглядывал, чтобы хорошо запомнить.
– В твоем лице нет ничего злобного, – заметил он – Взгляд выражает беспокойство, но это не взгляд скептика или же бесчестного человека. Тебе все же следовало бы отрастить бороду, что бы все поверили, что ты – богобоязненный человек.
Я и сам уже пришел к подобному решению и перестал бриться, но за два дня мой подбородок лишь успел покрыться черной щетиной. Хозяин дома проводил меня до самого порога и сам закрыл за мной дверь.
Пока мои глаза не привыкли к темноте, я, спотыкаясь, продвигался по старинной мостовой. В этот поздний час лишь главные улицы города оставались освещенными. Однако, направляясь к Никодиму, я хорошо запомнил путь и не беспокоился о том, что у меня могут возникнуть какие-нибудь сложности, дабы найти свое новое жилище, хотя оно находилось довольно далеко от нижнего города. До стены, отделяющей верхний город от пригородов, я добрался, не встретив ни одной живой души, не считая двух местных стражников. Вдруг из-под свода ворот до меня донесся несмелый женский голос:
– Мир тебе, чужестранец!
От этого неожиданного приветствия я вздрогнул, однако вежливо ответил:
– Мир и тебе, женщина!
Она бросилась передо мной на колени и униженно произнесла:
– Я твоя рабыня, прикажи – и я сделаю все, что захочешь.
Я понял, какой презренной профессией она занималась, и оттолкнул ее.
– Иди своей дорогой, мне от тебя ничего не нужно!
Однако она настойчиво уцепилась за полу моего плаща.
– Я бедна, у меня нет комнаты, куда я могла бы тебя пригласить, однако в стене есть углубление, где нас никто не сможет увидеть.
Она была полностью закутана в одежды, а лицо, по обычаю иудейских женщин, было прикрыто да так плотно, что мне никак не удавалось заглянуть ей в глаза и определить возраст. Однако бедность ее тронула меня, заставив вспомнить о совете Никодима. И я вложил в ее ладони все серебряные монеты, которые предназначались старому раввину. Мне пришлось долго и настойчиво объяснять, что взамен мне от нее ничего не нужно. Когда она наконец все поняла, то была готова броситься к моим ногам и целовать их.
– Мне еще никто не давал денег, ничего не требуя взамен. Да благословит тебя Бог Израиля, хоть я не имею права никого благословлять от его имени и даже деньги мои не могут быть приняты в храме. Назови мне хотя бы свое имя, чтобы я могла помолиться за тебя.
Называть свое имя женщине, занимающейся подобным ремеслом, мне казалось совершенно неподходящим, однако мне не хотелось ее обидеть.
– По принятому у римлян обычаю, меня называют Марк. Я не из Иерусалима.
– Мария к твоим услугам, – ответила она – Но Марий здесь больше, чем косточек в плоде граната, меня зовут Марией из Беерота, деревни множества колодцев, и говорю я это тебе для того, чтобы такой щедрый человек, как ты, смог меня отличить от других Марий, которых ты еще немало встретишь на своем пути.