Тайна Черного дома

Иванов Николай Федорович

— Вот теперь понимаю, почему я так легко обвел их вокруг пальца. Мы имеем дело с босяками, Лука Васильевич. Любой из них в слове «университет» сделает как минимум две ошибки! — Маэстро покачал головой. — Все это просто взять и запереть. Однако мы пришли сюда за другим…

— Нам туда… — Лука двинулся в сторону от брошенных вещей.

Багровым концентрированным духом сильнее всего тянуло от противоположной стены. И они пошли, продолжая преодолевать в полумраке бесконечные препятствия. Руки все время натыкались

на толстый бархат пыли.

Что-то хрустнуло под ногами у Луки. Маэстро посветил и выхватил лучом осколок зеркала. Дурная примета.

— Мой вам совет, Лука Васильевич, перекреститесь и никакая дурная примета не подействует. Однако ж куда это мы пришли?

Перед ними была стена. Обыкновенная кладка, без каких-либо затей.

— Это там!.. — Лука ткнул пальцем в шершавый кирпич.

— Там, мой дорогой, улица! — разочарованно покачал головой Маэстро.

Лука неуверенно постучал в стену кулаком. Звук получился глухой, непонятный.

— Но ведь это там!..

Кадушкин постучал по тому же кирпичу рукоятью пистолета, и стало понятно, что за стеною… пустота. То есть какое-то пространство, помещение.

— Доннер веттер! А ведь там действительно ничего нет… кроме того, что нам нужно. А, Лука Васильевич? Кроме злата!..

Он двинул в стену плечом. Но не смог даже покачнуть крепкую кладку.

— Отбойный бы сюда молоточек! Или лом…

— Есть! На стройке.

— Что на стройке?..

— Там можно найти и лом, и кирку. А лучше бы здесь бревном садануть, мне кажется…

— Но при чем здесь стройка? — недоумевал Маэстро.

Нелегко было объяснить этому заграничному русскому, что на стройке за бутылку можно заполучить все, чего только душа не запросит. А потом проданное списывается на мороз, на дождь, на брак и тому подобную стихию. И никакого толку, что теперь «рынок» на дворе — только воровать стали еще больше и наглее.

Но ничего этого не стал объяснять Лука. Очень не хотелось ему ворошить эту тему.

— Александр Аскольдович, пошлите на машине Никифорова, и через двадцать минут будет все в порядке!

— Но каким образом?..

— Как говорят ваши политологи: загадочная страна!

— Хорошо. Подите, распорядитесь сами. А я пока тут останусь… у желтого металла.

Переодетому в штатское Никифорову действительно понадобилось не более двадцати минут, чтобы лом и кирку выменять на литровую бутылку якобы немецкой водки.

Лука это время провел с Рауфом. Разговаривать не очень хотелось. Лука одновременно испытывал и неприязнь, и неловкость, и в какой-то мере сочувствие. Все-таки и он, Рауф, натерпелся в этом доме! Но ведь мог бы, наверное, и не терпеть? А что ему оставалось тогда? С собой покончить?

В общем, это были тяжелые минуты. Рауф потерял всю свою восточную стать и думал только об одном: как извернуться, что еще придумать, чтобы о нем не

забыли, чтобы забрали его отсюда.

Наконец Лука догадался заговорить с «пациентом» Pay фа.

— А вы, извините, кто? Кем были до того, как сюда попали?

— Зачем вам? Просто человек…

— Эй, не груби! — встрепенулся вдруг Рауф. — Ты кому грубишь?!

— Вы знали, что вас ждет?.. «Пациент» пожал плечами.

— В обязанности этого господина… Рауфа Дауровича, по-видимому, не входило о чем-либо рассказывать. Но, наверное, это доставляло ему удовольствие…

— Какое удовольствие, дорогой? Зачем клевещешь? — Рауф имел насущную потребность жестикулировать. Но сейчас обе его руки были заняты наручниками. — Вах!

— Больше вас ничего страшное не ждет! — сказал Лука и посмотрел на часы.

— Чего же вы не отпустите меня тогда?.. — В голосе «пациента» смешались подозрительность и безумная тоска.

— Вы знаете, где мы находимся?«Пациент» снова пожал плечами.

— Это к лучшему. Как говорится: меньше будешь знать, крепче будешь спать!

Он не понимал, откуда у него мог появиться этот не свойственный ему тон.

— Да нет, я их не оставлю просто так… — негромко проговорил «пациент».

«И я их не оставлю просто так! — подумал Лука. — Возможно, дружище, мы с тобой еще друг другу пригодимся…»

Мысли его прервал голос Никифорова. Лука выбежал из комнаты ему навстречу.

— Куда струмент переть, барин? — улыбаясь, спросил Никифоров.

— Достал?..

— А то!

Они направились к черной лестнице, откуда был ход на чердак.

— Может, помочь? — спросил Никифоров, опустив кирку и лом на ступеньку.

Тут только Лука сообразил, что на чердаке они были с Кадушкиным почему-то только вдвоем. «Впрочем, какое мое дело…» Но он не успел ответить другу. В люк высунулась голова Маэстро.

— Спасибо, Николай Петрович, за инструмент. Мы тут управимся…

А сзади уже стоял Генри.

И Лука знал, как тот быстро умеет выхватывать пистолет.

Ни слова не говоря, он взял лом и кирку, которые были еще в земле, словно горячие от работы, и, поднявшись на несколько ступеней вверх, протянул их Кадушкину. Тот легко взял из его рук тяжелые инструменты, втянул в отверстие люка.

— Генри, прошу остаться здесь!

— Да, экселенц!

Когда они подошли к стене, Лука нерешительно спросил:

— Неужели… вы им не доверяете? И моему Никифорову тоже?

— Знаете, Лука Васильевич, что в Святом Писании сказано? «Не искушай!» Поэтому, прошу вас, берите-ка лом. И вот по этому камешку — огонь!

Лука ударил, но лом едва лишь поцарапал кирпич, соскочив в сторону. Он уже давно замечал, что с включенным приборчиком мускулы его делались безвольными, вялыми. Собравшись, он ударил еще раз. Приподнял лом снова и опустил.