Тайна Черного дома
Шрифт:
— Паспортный стол? — переспросил один из ментов прибалдело. — Работает… на втором этаже.
Другой в это время бдительно принюхивался.
— А мне сказали, что не работает! — Лука, продолжая улыбаться, развел руками.
Милиционеры смотрели на него, как на чукчу.
— У вас все или еще чего-нибудь? Лука дружелюбно закивал:
— Все, все… не беспокойтесь… Энергично, как в родной дом, Лука шагнул за порог отделения милиции. И, выждав минуту, выглянул в мутноватое, засаленное никотином окно. Шпик поспешно шагал в сторону метро, где его ждал возле перехода
— Вам что здесь, гражданин?
— Да я хотел в паспортный стол, а документ дома оставил! — Лука глуповато улыбнулся.
— Понятно… — выдавил сквозь зубы дежурный.
Через несколько минут Лука остановил такси и благополучно добрался до дома.
— Хочешь заработать, Лукавый?
Вопрос этот был задан юному Луке Лучкову не в наше волчье время. А в начале семидесятых, когда по России начинал уже бродить призрак капитализма. И Лука автоматически спросил:
— А что надо делать?
— Да ничего. Народ завлекать…
Его одноклассник Толян Турукин в физкультурном строю терялся где-то на левом фланге, иначе говоря, был форменным шибздиком. Но взгляд при этом имел уверенный и насмешливый, точно знал про тебя какой-то неприличный секрет. Лука недолюбливал Турукина, но сейчас что-то заставило его согласиться — скорее всего, полное отсутствие денег.
А занялись они вот чем. Лука прятал в одном из кулаков металлический шарик и протягивал оба кулака Турукину. Тот принюхивался, вздыхал. Потом ударял по одному из кулаков:
— Здесь!
Он чаще всего ошибался. И тогда с громкими вздохами доставал рубль и подчеркнуто торжественно вручал его Луке. Сценка разыгрывалась не очень-то тонко, на скорую руку. Но деньги, как известно, имеют огромную притягательную силу. Да и Лука старался вовсю: за усердие ему было обещано три рубля. По тем временам деньги немалые.
Очень скоро стал подгребать народишко. В том числе и из других классов. Все стали пробовать свое счастье. А Турукин то выигрывал, то проигрывал. Однако больше выигрывал. И пацанье, облегчившись на три-четыре рублишка, отходило, уступая дорогу другим дурачкам…
Потом, когда они шли домой и Лука получил сполна обещанный гонорар, он спросил у Турукина, как это у него получается. Тот посмотрел на Луку с превосходством и вынул из кармана шарик.
— Он же пахнет, деревня!
Лука взял в руки глянцевый и скользкий на ощупь шарик, приблизил к носу. И убедился, что пах он не сильнее, чем оконное стекло или мел, которым пишут на классной доске. А Турукин забрал шарик и проговорил снисходительно:
— Тебе не пахнет, а мне пахнет!..
Это было весной того памятного года. А осенью Турукина в классе уже не было.
Родители его поменяли квартиру и переехали в другой район.
Секрет Турукина с тех пор не давал Луке покоя. Он часто возвращался к нему в мыслях своих. Особенно, когда по телевизору показывали собак, которые ищут в аэропорту
— Ведь героин абсолютно не пахнет. Да еще упакованный в пластик! Вы что-нибудь понимаете?..
Потом кто-то сказал Луке, что тех собачек сначала самих делают наркоманами. И тогда они начинают чуять адский порошок — хоть под землей. Сказанное зацепилось у него в подкорке. Он знал, что не забудет об этом вовек. Хотя и не мог предположить даже, где разгадка этих, столь необычных явлений.
.. В их семье существовало предание о кладе, якобы зарытом его прабабкой во время революции где-то в саду бывшего имения под Калугой. По слухам, того сада уже не было, а на месте имения окопался огромный военный радиозавод. Стоило ли теперь распаляться ради такой эфемерной чепухи? Но отец любил шутить на эту тему: что очень бы неплохо найти — как-никак они потомки Чингисхана…
— Ну, уж ты-то никакой не потомок! — одергивала его мать. — Это мы с Лучиком потомки.
А прабабка та будто бы зарыла золотые таблички — родовую летопись их ужасного предка и какие-то другие знаки, удостоверяющие прабабкино прямое родство с ним. Да еще вроде перстни с его руки.
— Как это дико! — говорил отец уже серьезнее. — Закопать воистину несметные сокровища в корнях какой-то груши. Ты знаешь, сколько это может теперь стоить на западных аукционах?!
Разговоры и мечты о золоте были у них в крови.
Лука уже заканчивал школу, когда они поехали в Калугу: вроде нового «москвичонка» обкатать да родственников проведать.
— Бред! Форменный бред! — повторял отец, шагая по горячему и пыльному, бесконечно долгому тротуару вдоль заводской стены.
Мать в ответ молча кивала головой, точно сама была в чем-то виновата.
Прошли годы. Лука заканчивал медицинский со специализацией по электронной биофизике. Его интересовали электронные стимуляторы. В то время как раз в моду входили идеи об усилении работы чакр — особых областей человеческого тела, через которые поступает космическая информация. Лука без особого труда пробился в аспирантуру и, пока его друзья грызли гранит… коммерции, складывал в уме хитроумные схемы и микросхемы, паял разноцветные проводки, упорно добиваясь чего-то, доступного лишь его романтическому мышлению и фанатически веря в это.
Если кто-то может почувствовать запах стекла или мела, значит — теоретически — можно услышать и запах… золота! В этом заключалась его тайная и на первый взгляд мистическая идея.
А почему, собственно, нет, рассуждал он, ведь из всякого куска вещества, как утверждает физика, вырываются атомы. Они вырываются и неким невидимым облачком висят над этим куском. Если вещество пахучее — значит, атомов вырывается множество и учуять их может всякая посредственность. Если же это вещество наподобие стекла, ртути или золота, необходим гений человека, подобного дохляку Турукину. А можно… наверное, можно создать такой стимулятор, который сделает любого гением.