Тайна черного янтаря
Шрифт:
Турчанка сделала шаг вперед, и Трейси предупреждающе воскликнула:
– Не подходите ко мне, если не хотите, чтобы вам было еще хуже. Смотрите, не ошибитесь… Не думайте, что я такая же, как Анабель. У вас не хватит смелости использовать эту штуку против меня. У вас всегда под рукой находился человек, который делал за вас грязную работу… за которого вы бы могли спрятаться. Но вы остались одна. И вы сами должны сделать это, Нарсэл. Только я очень сомневаюсь, что вы сможете убить человека.
Глаза Трейси уже немного привыкли к полумраку спальни, и она могла более ясно видеть лицо Нарсэл: широко раскрытые глаза, дрожащие губы…
– Вы позорите всех турецких женщин! – принялась насмехаться Трейси Хаббард. – Как хорошо, что они не такие, как вы! Торговля наркотиками, обманы, интриги и готовность убивать!..
Кошка у нее на руках шевельнулась, но Трейси по-прежнему прижимала ее к себе, не обращая внимания на острые когти, которые царапали ее.
– Анабель вовсе не собиралась кончать жизнь самоубийством! – крикнула Трейси. – Просто в какой-то момент у нее не хватило ума и силы воли бороться с вами вместо того, чтобы бежать. Любой человек, который будет с вами бороться, победит вас. Это вы, Нарсэл, глупы и слабы.
Нарсэл Эрим издала какой-то странный, хриплый крик и бросилась на Трейси, но американка ждала этого момента. Она бросила кошку прямо в лицо Нарсэл и выскочила из комнаты. За ее спиной послышались испуганные крики и громкое мяуканье.
По лестнице бегом поднимался Майлс Рэдберн. Он вбежал в комнату мимо Трейси и наступил на шприц, лежащий на полу. Белая кошка молнией вылетела из комнаты и пронеслась через салон. С Нарсэл была истерика. Она упала на стул, громко выкрикивая проклятия, каждое слово которых выдавало ее с головой. По лестнице поднимался еще кто-то. Трейси увидела размахивающего пистолетом Ахмета, который гнался за Майлсом. Она вскрикнула, стараясь предупредить Рэдберна, но тот даже не повернулся.
– Вот та женщина, которая предала вашего сына, – сказал Майлс Рэдберн, когда Ахмет-эффенди вбежал в спальню. – Она вам расскажет все, что вы захотите узнать.
Ахмет застыл в дверях. Сейчас он выглядел старше, чем всегда, и как бы еще больше сморщился в своем поношенном костюме.
– Лучше отведите ее к доктору Эриму, – сказал Майлс. – Ему теперь придется посмотреть правде в глаза и убедиться в том, кто настоящий преступник.
Ахмет сунул пистолет в карман и подошел к Нарсэл. Девушка не сопротивлялась, когда он взял ее за руку.
После их ухода Майлс вывел Трейси из тесной сумрачной спальни Нарсэл и отвел на пустой третий этаж. Ее начала бить дрожь.
– С тобой все в порядке? – озабоченно спросил Майлс. – Она ничего тебе не сделала?
– Все в порядке, – успокоила его Трейси. – Кошка… если бы не кошка…
Майлс крепко обнял ее.
– Не говори об этом. Все позади!
– Но у Хасана был пистолет. Как тебе удалось выбраться из комнаты?
– Ахмет далеко не дурак. Наверное, у него тоже возникли кое-какие подозрения. Он хорошо знает Сильвану. Он, как и я, правильно решил, что ее растерянность говорит не о вине, а об испуге. Мюрат, очевидно, искренне верил в вину Сильваны и поэтому не мог сам быть виновным. Поэтому оставалась только Нарсэл. Когда Мюрат послал ее поискать тебя, Ахмет взял все в свои руки. Он потребовал оружие у Хасана, и тот покорно отдал пистолет отцу, не подозревая, что он собирается делать. Ахмет велел мне идти за Нарсэл. Хасан, конечно, не захотел выпускать меня. Произошла драка, и сейчас о молодом человеке можно какое-то время не беспокоиться. Я еще никогда в жизни так быстро не бегал.
– Ты был мне нужен, и ты пришел! – рыдая, пробормотала Трейси, уткнувшись ему в плечо и не понимая, как смешно и нелепо звучали ее слова.
Майлс рассмеялся.
– Какое там «нужен»! Ты прекрасно справилась со всем сама, моя храбрая девочка!
Он отстранил Трейси от себя, чтобы взглянуть на нее, и не очень мягко потряс за плечи. Девушка перестала рыдать и дрожать, глубоко вздохнула и наконец взяла себя в руки.
– Ну, теперь ты знаешь, кто ты такая? – спросил Майлс Рэдберн.
Трейси кивнула.
– Я не Анабель. Я совсем не Анабель Рэдберн. И у меня окончательно исчезло всякое желание быть похожей на нее. Ты преподал мне хороший урок.
– Ты сама всему научилась, – покачал головой Майлс. – Ну а теперь, после всего этого, мы, может, все-таки закончим книгу об истории турецких мозаик?
– Здесь? – изумилась девушка.
– Конечно, не здесь. Ты поможешь мне собрать материал, и мы вернемся в Нью-Йорк. И учти: я тебя больше не выпущу из виду. Мне ни за что не удастся вернуться к живописи до тех пор, пока мы не поженимся.
Трейси вздохнула. Она не стала спорить. А разве могло быть иначе? – хотя она до сих пор еще не полностью в это верила. Ей придется привыкать к мысли, что она будет женой Майлса Рэдберна, но она уже знала, что привыкнет быстро.
– А что ты будешь писать? У тебя уже есть планы? – поинтересовалась она.
– Наводящий вопрос. Конечно, тебя. – Рэдберн нагнулся и поцеловал ее. – Ты будешь позировать без всяких самоваров со странными отражениями… я не хочу опять ошибиться. У тебя в волосах будет солнце, на блузке эта булавка-перо, а в ушах – клипсы из слоновой кости. Ты будешь сидеть, выставив подбородок, с упрямым выражением на лице… и я вложу в твой портрет всю свою любовь и нежность.
Трейси весело улыбнулась. Она была уверена, что на этом портрете не будет двух вещей. Во-первых, ощущения своей вины перед Анабель, с которым она жила до сих пор, с ней останутся только счастливые воспоминания об Анабель, которые будут навеяны булавкой. И во-вторых, на портрете не будет четок из черного янтаря. Грозные предупреждения закончились, и духи Босфора успокоились, по крайней мере, в отношении ее и Майлса.
Трейси Хаббард радостно вернула поцелуй. Не выпуская девушку из объятий, Майлс Рэдберн повел ее в свой кабинет, где их ждала работа – последняя в Турции.