Тайна черной жемчужины
Шрифт:
Клим Кириллович не хотел оставлять Машу, но, во-первых, он безусловно доверял Вирхову, а во-вторых, и это главное, опасался за Брунгильду: а вдруг следователь упомянет об убийстве Тугарина? Известие о смерти возлюбленного могло стать роковым для хрупкой, утонченной девушки, перенесшей в последние дни непомерное для ее психики напряжение...
Когда доктор Коровкин, Брунгильда и Порфирий Филимонович покинули кабинет, Вирхов жестом указал Муре на стул и сам тоже присел.
– Итак, Мария Николаевна, – начал он медленно и сурово, – не гневайтесь на меня, что мучаю расспросами. Дело важное. И если узнают об
– Я виновата, что оставила надолго больного папу, – опустив глаза, пробормотала на всякий случай Мура.
– Похвальное раскаяние, – кивнул Вирхов. – Но меня интересует другое. С какой целью вы выдавали себя за госпожу Тугарину?
– Я? Выдавала? – Пораженная Мура вскинула голову и облизнула губы. – Я этого не делала.
– А с какой целью вы хотели продать жемчужину Глеба Тугарина?
– Я...я...я... мне нужны были деньги... – прошептала Мура. – А почему вы за мной следили?
Следователь пока решил не разубеждать девушку. И что такого интересного нашел в ней Фрейберг? Беспомощная, не слишком сообразительная, растерянная...
– Я расследую убийство в Медвежьем переулке, – важно сообщил Вирхов. – А жемчужина, которую вы пытались сбыть, прикрываясь именем Тугариной, принадлежала убитому.
– Ну и что? – Мура захлопала ресницами. – Глеб Васильевич подарил ее Брунгильде.
– Я знаю, – Вирхов чувствовал, что барышня что-то не договаривает. – Вот это-то и настораживает. Не отправились ли вы к ювелиру по просьбе горничной Сони или покойного Тугарина?
– Нет, Карл Иваныч, – отвергла подозрения сыщика Мура, – Тугарина я видела один раз у Стасова, а Соню вообще не знала. Все гораздо проще. Мне нужны были деньги. А ювелир решил, что я – Тугарина, потому что это имя написано на крышке ларчика, в котором жемчужина лежала.
– Что-то я не заметил там никакой надписи, – произнес с сомнением Вирхов.
– Да и я не заметила, – согласилась Мура, – мне ювелир показал. Я думала, что на крышечке ларчика просто резной узор, а оказалось – арабская вязь. Ювелир и прочитал ее. Он решил, что я расстаюсь с фамильной ценностью. А если на ларчике написано Тугарин – то и я Тугарина.
– Вот оно что, – протянул Вирхов разочарованно и не удержался:
– А откуда эта жемчужина взялась у покойного Тугарина?
Он, не ожидая ответа от Марии Муромцевой, высказал вслух то, что беспокоило его с момента, когда он открыл ларчик, переданный ему Полиной Тихоновной. К его удивлению, девушка охотно и быстро откликнулась:
– Очень просто. Такими же черными жемчужинами украшен оклад иконы Пресвятой Богородицы в жемчугах, той, что находится в Успенском соборе Кремля.
– Находилась, – поправил ее Вирхов. – И что же? Как все это, по-вашему, связано?
– Очень просто, Карл Иванович. – Мура уже не могла остановиться. – Я ведь занимаюсь историей. Так вот, один древний историк, жил он в пятнадцатом веке, Андрей Ангел Дурацын вместе со своим отцом Александром, которого звали Аристотелем, приехал на Русь и построил Успенский Собор, а в дар ему передал образ в черных жемчугах. Жемчуга они привезли в Москву из Италии. Вероятно, одна или две жемчужины, что не пошли на украшение образа, и остались с той поры. – И, глядя
– Их пригласила Софья Палеолог, племянница последнего византийского императора и жена Ивана III. В Риме ее звали Зоей.
– В истории я не силен, – заметил с досадой Вирхов, – и пока еще не понял, как строители собора связаны с Тугариным?
– Тоже просто! – воскликнула Мура. – Они завещали все свое богатство, потому что были бездетными, Метеле Тугарину. И Глеб Васильевич получил жемчужину в наследство.
– Про наследство мне известно, – сказал задумчиво Вирхов. – Завещание огласили в Москве, но в нем ни о каких фамильных ценностях не упоминалось. И из Москвы молодой Тугарин приехал сюда, в Петербург.
Вирхов помолчал, потом пристально поглядел на воодушевленную Муру и прищурился:
– Очень интересная легенда. А что вы скажете, если я сейчас разобью ее в пух и прах? Лицо профессорской дочери вытянулось.
– Глеб Тугарин не имеет никакого отношения к Аристотелю. И к Платону тоже. И к Сократу. Тугарин – хитроумный разбойник, орудующий вместе со своей шайкой в Москве и Петербурге. Он приехал из Костромы в первопрестольную. Ограбил там Успенский собор. Надругался над образом Пресвятой Богородицы в черных жемчугах. Решил скрыться в столице и по частям сбывать награбленное. Вылущил жемчуга из оклада, сам оклад, верно, уже продал на переплавку. Жемчужины сбывал через барышень. Через горничную Соню, например.
Может быть, одну решил и впрямь подарить приглянувшейся ему девушке – вашей сестре. Другую пытался сбыть в пригороде, да выронил в вагоне, когда напал на Татьяну Зонберг. – Вирхов преподнес растерянной девушке только что пришедшую ему в голову версию.
– Я этого не знала, – прошептала Мура. – В газетах писали, что Успенский собор ограбил Рафик.
– Вот-вот. – Довольный собой Вирхов понял, что девушка начинает понимать, в какую неприглядную историю попала. – Все ювелиры имеют предписание полиции сообщать о жемчугах, которые им приносят на продажу...
– Да, – казалось, Мура не слышала его, – если это так, то кто же убил самого Глеба Тугарина?
– Сообщник, – отрезал Вирхов. – Или сообщница. Может быть, горничная Тугарина, Софья Конфетова.
– Горничная Тугарина? Но ведь ее тоже убили! – удивилась Мура.
– Но прежде она могла встречаться с вами! – твердо сказал следователь и воззрился на бледную барышню. – Что вы делали в сквере на Мытнинской сегодня в час дня?
Мура смотрела на Карла Ивановича во все глаза.
– Вы должны были увидеться с Соней?
– Ее кто-то убил, – не слыша вопроса, прошептала Мура, – и вряд ли из-за фильдеперсовых чулочков. У нее были тугаринские жемчужины?
– Это мы установим, не сомневайтесь.
Мура молчала. Перед ее мысленным взором в одно мгновение пронеслись утренние сцены: в сквере на Мытнинской, на пересечении Мытнинской с Невским проспектом.
– Кайдалов! – непроизвольно сорвалось с ее губ.
– Что! Тугаринский сообщник – Кайдалов? – вкрадчиво спросил Вирхов, помнивший, что по донесению его агентов беглый библиотекарь найден в бессознательном состоянии, с проломленной головой. Показаний он дать не может, но никуда и не убежит. Куда бы ни доставили пострадавшего, у его изголовья сейчас дежурит полицейский.