Тайна cредневековых текстов. Библиотека Дон Кихота

Жаринов Евгений Викторович

Это был вздох, но не сожаления оставляющего свои владения правителя, а вздох, как казалось профессору, всех умерших, всех неожиданно отлетевших душ. В этом вздохе, наверное, застыло удивление, удивление от скорого расставания с тем, что было так дорого и что приносило такую радость.

Профессор вдруг вспомнил умершего друга, который во время сердечного приступа взошел на ступеньку своей подмосковной дачки, глубоко вздохнул и присел неожиданно, словно взял – и сдулся, сдулся, как детский резиновый мяч, напоровшийся на гвоздь. Друг сдулся и присел, удивленно глядя на выращенную им одинокую розу, уже успевшую утратить от сентябрьских заморозков свою былую красоту. Роза, кажется, как и Альгамбра, была красной. И Прощальный вздох мавра должен был оживить ее.

Крутой тенистый склон возвел его к подножию громадной квадратной мавританской башни. Это был главный вход в крепость. Башня называлась Вратами Правосудия. Во времена мавров здесь, на этом самом месте, вершили суд.

Профессор почувствовал, что в этот особый вечер должны судить и его…

То, что сохранилось на смятом листке бумаги, так и оставшемся лежать на полу рядом с письменным столом в московской квартире профессора.

Заглавие: «Зеленые ленточки и шлем из картонки». Еще ниже от руки неразборчиво добавлено с явной попыткой стилизации под старинный слог: «Писано накануне моего отбытия в Гишпанию».

Камни летели со всех сторон. Они летели по разной траектории, потому что погонщики мулов оказались кто ниже, кто выше, кто левша, а кто правша. Но каждый из этих булыжников был буквально заряжен ненавистью. Перед этим градом сеньор Алонсо Кихано оказался совершенно бессилен. Накануне посвящения в рыцари на постоялом дворе он позволил двум девам снять с себя доспехи, которые он теперь благополучно и охранял. Писатель Сервантес и некий арабский историк представили этот случай как курьезный, как еще одно бесспорное доказательство сумасшествия дона Алонсо. Мол, ну кто в самом деле будет становиться рыцарем на постоялом дворе. И в этом была этих авторов великая ошибка. А разве Христос не въехал в Иерусалим на ослице и разве не родился Спаситель, согретый теплым дыханием животных, все на том же постоялом дворе, а?

Итак, накануне посвящения в рыцари сеньор Кихано позволил двум девам, авторы называют их шлюхами, и мы тут вновь можем вспомнить Марию Магдалину, чья профессия ни у кого не вызывает сомнения, снять с него доспехи, которые он теперь благополучно и охранял целую ночь от вероломных посягателей.

В руках у рыцаря оказались только щит, копье, а на голове шлем из картонки с зелеными ленточками. Ниже, по мнению очевидцев, в лунном свете можно было различить лишь исподнее, рваное и грязное, да тощие рыцарские лодыжки в чулках с дырочками. Эти злополучные дырочки наш рыцарь, получивший боевое крещение на постоялом дворе, будет аккуратно штопать во дворце герцога в другом, втором, томе сей правдивой истории.

Девы с постоялого двора, или шлюхи, по мнению авторов, загодя сняли с рыцаря нагрудник и наплечье, но расстегнуть ожерельник и стащить безобразный шлем, к коему были пришиты зеленые ленточки, они так и не смогли. По-настоящему следовало эти ленты разрезать, ибо развязать узлы девам, или шлюхам, оказалось не под силу, но сеньор Кихано ни за что не согласился избавиться от этих украшений рокера с косичками растамана. Почему? Это обстоятельство представляет интерес только для психиатра. Что это за ленточки и почему они зеленые, а?

Девы и покормили рыцаря накануне избиения. Заметим, что покормили они его, не снимая злополучного шлема с зелеными ленточками. Эти странные, не проявленные до конца не то девы, не то девки, не то святые, не то грешницы буквально вкладывали треску, то есть рыбу, этот символ христианства, прямо в открытое забрало рыцарю. Что это, как не причастие, а? А вся сцена при этом напоминала ухаживание сиделок за больным с переломанными шейными позвонками где-нибудь в отделении травматологии.

Хорош и хозяин постоялого двора. Он смело мог бы попасть в Книгу рекордов Гиннесса. Во всяком случае, право изобретения соломинки для коктейлей принадлежит именно ему. Через простую тростинку сумел этот умелец напоить нашего бедолагу дона Кихано вином, просунув эту самую тростинку прямо в забрало.

И вот в завершение всего на сеньора из Ламанчи обрушился самый настоящий камнепад.

Камни сыпались беспрерывно. И казалось, этому конца не будет. Петр, камень, один из апостолов, на ком и зиждется Римско-католическая церковь.

– А эту пакостную и гнусную чернь я презираю! – кричал в отчаянии сеньор Алонсо. – Швыряйтесь! Швыряйтесь камнями! Подходите ближе! Нападайте! Делайте со мной, что хотите!

И от напряжения зеленые ленточки на его детском шлемике из картонки все туже и туже затягивались в узелки. «Ибо не мир я вам принес, а меч, дабы отделить отца от сына», – сказал Спаситель и чуть ниже добавил: «Все мы в Царство Божие войдем детьми».

Этот шлемик с головы дона Алонсо уже нельзя было снять. Его можно было лишь разрубить ударом меча, снеся попутно и голову его обладателю.

«И голова эта была тяжела», – как писал Флобер в своей повести «Иродиада».

Испания, Альгамбра, наши дни

Стоя у Врат Правосудия, профессор вспомнил. Вспомнил свой грех, вспомнил, как в детстве местная шпана избивала маленького хрупкого мальчишку, отличника из класса, в котором усиленно изучали математику. Его били жестоко и нехотя. А он вставал, вставал из последних сил. Вставал, потому что не мог не встать. Мальчишка смешно по-детски замахивался, пытаясь дать сдачи, и получал в ответ еще удар и падал. А потом вставал.

На шею мама привязала ему ключи на зеленой ленточке. От падения эта ленточка с ключами вылезла наружу из школьной формы. И какой-то верзила схватил ленточку и стал душить ею мальца, бессильно размахивающего во все стороны руками, словно ветряная мельница. Мальчишка хрипел, махал руками, но все равно не сдавался.

А он тогда стоял и смотрел и… боялся. Боялся заступиться. Гнусная чернь взяла верх над ним, и на душе стало мерзко и пакостно.

«Дон Кихота» он в детстве не читал. Он вообще ничего не читал. В доме книг не было. Жили бедно, в коммуналке, едва сводя концы с концами. Один из двоюродных братьев попал в тюрьму за наркотики. В далекие шестидесятые это была почти экзотика. Но подобный жизненный сценарий мог стать и его судьбой.

Спасли книги. Сначала Беляев, потом Дюма, Уэллс, и лишь потом Толстой, Достоевский… «Дон Кихота» он прочитал в метро, после школы, готовясь поступать на филологический. По дороге на работу выбирал маршрут подлиннее, с пересадками, и на автобусе. Под стук колес поезда, как под стук копыт Росинанта, и была прочитана история о Дон Кихоте Ламанчском.

Тогда-то он и открыл для себя простую истину: книжки – это не бумага с буквами. Это врата, как Врата Правосудия в Альгамбре, врата очищения, врата в другой мир, который может быть намного реальнее того, что нас окружает.