Тайна, деньги, два осла
Шрифт:
Вся остальная мелочовка, включая каши, вообще стыбзилась легко и непринужденно.
Но весь этот запас, хранящийся под одной из досок все той же кладовки – ведь прятать лучше всего на видном месте, – нужен был на втором этапе бегства, в лесу.
А до леса еще надо было добраться.
Нет, не так – лес вон он, вокруг тюрьмы, чего до него добираться. Надо всего-навсего выйти из тюрьмы. Причем так, чтобы сразу никто не бросился в погоню.
Как минимум часов десять.
Но за четыре месяца Вике удалось украсть всего лишь одну капсулу транквилизатора…
Пропажу которой немец моментально заметил. И учинил жесточайший допрос с пристрастием всех обитателей дома, разве что собак в покое оставил.
Он не говорил, что конкретно пропало, он прессовал беспредметно, ведь если допустить, что он сам ошибся в количестве капсул, незачем остальным знать, что именно находилось в тех самых пустых упаковках, ставших игрушками на рождественской елке.
Прохор и Василий под давлением признались в краже хозяйского коньяка. А Вике помогло ее состояние – едва фон Клотц усилил ор и угрозы, как девушка мгновенно схватилась за живот и мучительно застонала.
Так ничего и не добившись, немец решил принять превентивные меры и установил в кабинете камеру слежения, запись с которой просматривал теперь ежедневно.
И вариант с транквилизатором отпал. Отгнил. Отвалился…
Где-то с месяц Вика сходила с ума от отчаяния, не зная, что еще придумать для нейтрализации погони.
Пока простой и весьма эффективный способ не подкинул ей Васятка.
В конце марта, когда фон Клотц засобирался в город в очередной закупочный вояж, рыжий подошел к боссу и, смущенно почесывая затылок, начал:
– Тут такое дело… эт самое… ну…
– Чего тебе? – удивленно приподнял брови немец, как раз записывавший пожелания Вики насчет фруктов.
– Вы в аптеку заезжать будете?
– Само собой, за витаминами.
– Купите мне… эт самое…
– Что? Ты можешь не блеять, а конкретно сказать, что тебе вдруг понадобилось? У нас ведь вроде все лекарства есть.
– А этого нет.
– Какого этого? Ты что, заболел? А ну, отойди! Заразишь еще Викхен!
– Не-е-е, не боись, не заражу! Тут другое… – Рыжий вдруг залился краской и затоптался на месте, исподлобья поглядывая на Вику. – Я… ну…
– Да проср…я он не может! – заржал подошедший Прохор. – Уже дней пять в сортире пыхтит, вон, аж глаза вылезли с натуги, прямо рак! Не, не рак, а ср…к! Не, не, наоборот, неср…к!
– Закрой пасть, уе…к! – вызверился Василий. – А то счас кулаком заткну!
– Кто? Ты?! А попробуй! Может, и лекарство не понадобится, и так обос…
– Заткнулись оба! – гаркнул фон Клотц. – Прохор, иди собак накорми. А ты, Василий, в гараже порядок наведи. Слабительное я привезу, кстати, не подумал об этом, когда аптечку собирал. С нашим рационом подобные казусы весьма вероятны.
– Подобные че? – слегка окосел рыжий. – Это че, так запор теперь называется? Казус?
Вика невольно хихикнула, а немец поморщился:
– Все, Вася, иди.
А когда помощник ушел, фон Клотц развернулся к пленнице и саркастически ухмыльнулся:
– Ну и как тебе твои будущие бойфренды? Мечта, а не мужчины, верно?
– Не то слово! – совершенно искренне улыбнулась Вика. – Ладно, я пойду в дом, замерзла.
И она, весело мурлыкая какую-то мелодию, ушла, оставив фон Клотца слегка офигевшим от такой реакции.
Но ничего наигранного в поведении девушки не было, она действительно радовалась жизни и даже готова была расцеловать Васятку в конопатую морду.
А что, отплюешься потом, и все дела, зато благодаря сортирным проблемам рыжего она теперь сможет убежать!
Потому что довольно трудно, знаете ли, отправляться в погоню, когда из тебя хлещет, как из больного гусенка.
Фон Клотц привез тогда из города две упаковки весьма эффективного – Вася полдня потом занимал деревянное строение на заднем дворе, как раз и построенное для обслуги, – слабительного. С тех пор оно пока ни разу больше не понадобилось, так что запас спасительного препарата был весьма значительным.
И воровать его Вика не стала – зачем? В кладовку она могла попасть в любое время, так что рисковать понапрасну не стоило. Вдруг слабительное кому-то понадобится, и исчезновение целой упаковки (не меньше, надо было ведь и собак еще накормить вкусняшкой) не заметить будет невозможно.
Так что для побега все было действительно готово, и оставалось только окончательно восстановиться после родов. Да и малышу не мешало немного подрасти, хотя бы месяцев до двух с половиной – трех.
Но получилось, что Помпон смог повзрослеть всего лишь на три недели. А ждать больше нельзя.
Да и сама Вика вовсе не ощущала себя тренированной олимпийской чемпионкой, хотя и той хлипкой размазней, какую она изображала перед фон Клотцем, девушка тоже не была.
Она довольно много занималась физическими упражнениями втихаря, здесь, в комнате, когда немец был занят чем-нибудь другим и не мог неожиданно нагрянуть с визитом.
Приседания, отжимания, качание пресса – все, что нельзя услышать снизу. Вика помнила о своей ошибке в первые дни заключения. И теперь фон Клотц и понятия не имел, что его пленница упорно готовится к побегу.
Он вообще расслабился за прошедшие после первой неудачной попытки Вики месяцы, полностью уверившись в своем моральном и физическом превосходстве над пленницей.
Эта глупая славянка окончательно сломлена и унижена, она превратилась в слабую хныкающую бабу, готовую сделать что угодно, лишь бы не остаться наедине с Прохором и Васей. Правда, иногда Викхен вела себя довольно странно, но с беременными и не такое случается.
А сейчас, после рождения сына, она вообще превратилась в безумную клушу, трясущуюся над своим цыпленочком, какой уж тут побег, что вы! К тому же его друзья из «Аненербе» начеку и снова помогут вернуть беглянку, как в прошлый раз. Еще бы – ведь он, Фридрих, пообещал после получения наследства постоянное финансирование этой ушедшей в подполье после окончания Второй мировой войны организации.