Тайна, деньги, два осла
Шрифт:
– А вам не все равно? Вы, главное, скажите – это реально?
– Стопроцентной гарантии дать не могу, поскольку никогда лично не делал ничего подобного, но методика мне известна.
– Вот и отлично. Когда сможете достать все необходимое?
– Н-ну, не знаю… Думаю, месяц-два понадобятся.
– Двойной тариф за срочность. Две недели.
– Я попробую.
– Не попробую, а сделаю.
– Если бы я работал в психиатрической клинике, я бы смог справиться в нужные вам сроки, но я всего лишь обычный терапевт, понимаете? И работаю в обычной районной больнице! И для того, чтобы достать необходимые препараты, надо выйти на нужного человека, а пока таких выходов у меня нет. Придется наводить справки, причем делать это осторожно – вам ведь, насколько я понимаю, по-прежнему не нужна огласка?
– Правильно понимаете. Главное – полная конфиденциальность, иначе… Ну, вы в курсе.
– В курсе, в курсе, – проворчал эскулап. – Все равно не понимаю: зачем вам превращать здоровую красивую женщину в полуовощ? Она ведь после всего будет в состоянии разве что себя обслуживать, и то не всегда, а о том, чтобы следить за ребенком, растить его, воспитывать – и речи быть не может.
– А вот это не ваше дело, я, по-моему, уже говорил. Мне надо, чтобы моя жена была официально признана недееспособной, понятно? Физически здоровой, но умственно отсталой. Причем любая возможность малейшей реабилитации должна быть исключена, это обязательное условие!
– Понятно, понятно. Но тогда не надо меня торопить, понятно? – мстительно передразнил фон Клотца врач. – Спешка нужна только при ловле блох.
– Никогда не понимал этих ваших русских поговорок, – проворчал фон Клотц. – Ну что же, я готов ждать столько, сколько понадобится. Но в разумных пределах.
– Затягивать процесс тоже не в моих интересах. Мне будет гораздо спокойнее жить, когда вы с супругой и ребенком уедете к себе на родину.
– Значит, договорились?
Скрипнуло кресло – похоже, кто-то из собеседников встал.
Что могло означать окончание разговора. И Вике совсем не хотелось, чтобы ее здесь увидели.
И поняли, что она все слышала.
Тогда у них с Помпоном точно не будет ни единого шанса…
Девушка автоматически попятилась, едва не налетела на стул и только тогда сообразила развернуться и возвращаться к себе в комнату естественным путем – лицом вперед, а не… гм… тылом.
Что уже можно было считать достижением, потому что после всего услышанного в голову просочился и нагло присвоил себе царскую корону сумбур. Лохматое такое неопрятное существо, состоящее из совершенно несовместимых частей тела: там были руки, хвосты, шипы, чешуя, шупальца и даже парочка псевдоподий наличествовала.
И все это шевелилось, дергалось и топорщилось без какого-либо порядка и последовательности.
Так что передвижение в пространстве вертикально, на ногах и лицом вперед само по себе было доказательством невероятной силы воли и убедительной победой разума.
И, между прочим, не единственной. Он, разум, смог еще и довести носительницу до ее комнаты осторожно и бесшумно, а не ломануть с топотом наверх, роняя по пути предметы меблировки и себя.
Последним усилием, вибрируя от напряжения, разум довел хозяйку до кровати и, уронив ее на постель, вырубился от изнеможения, оставив сумбур на царстве.
И Вике пришлось еще с полчаса тупо пялиться в потолок, даже не пытаясь разобраться в сплетении клубка мысленных рук, хвостов и псевдоподий.
Хорошо хоть фон Клотц не зашел в это время в комнату, а то благодаря его величеству сумбуру пленница могла похе… гм… испортить тщательно проработанный план побега, выдав себя истерикой.
А план был. И подготовка уже почти завершилась, оставалось только восстановить физическую форму до необходимого уровня.
Необходимого для длительного похода по лесу, к тому же с ребенком на руках.
Она думала, что в запасе еще как минимум месяц, а оказалось…
Оказалось, что никакого запаса времени нет.
Потому что фон Клотц изменил первоначальный замысел в соответствии с реалиями.
Ребенок не может обходиться без матери? Значит, поедет с матерью.
Вот только мамочка будет слегка… да нет, не слегка – сильно того. Послушная кукла, зомби, ничего не соображающая и нуждающаяся в опеке. Но кормить ребенка она сможет? Сможет. И на руках его держать, чтобы малыш не орал как сумасшедший, тоже сможет.
А вот рассказать опасную для фон Клотца правду не сможет.
И помешать его планам – тоже.
А значит, надо поторопиться.
Да, эскулап ныл, что ему для подготовки необходим минимум месяц, но вдруг у него получится все провернуть гораздо раньше?
Недели через две?
Или даже через одну?
Сумбур еще вяло вздрагивал одним из хвостов, но царская корона давно уже вернулась к разуму. Инстинкт самосохранения помог, нужная зверюга в определенных жизненных ситуациях, скажу я вам.
И Вика больше не следила за ползущей по потолку мухой.
Она следила через окно за беседовавшими возле машины фон Клотцем и его подельником, напрочь забывшим данную им когда-то клятву Гиппократа.
Договорились, значит, упыри?
Ну что ж, предупрежден – значит, вооружен.
Глава 43
За четыре месяца подготовки к побегу Вике удалось собрать и припрятать в укромном месте очень много нужных и полезных в походе вещей: компас, серьезный такой охотничий нож с зазубринами, плоскую флягу для воды, баллончик с аэрозолем от мошкары, спички, двухсотграммовый фуфырик водки (промывать возможные раны и царапины), блокнотик для розжига костра, пакеты с сухими кашами и супами, аспирин, парацетамол, активированный уголь, упаковку антибиотиков, бинт и стрептоцидовую мазь для обработки ран.
В общем, целый арсенал беглеца. Причем все вышеперечисленное спереть было относительно легко – коробка из-под обуви, набитая лекарствами на все случаи жизни, лежала в кладовке. Да, кладовка запиралась на висячий замок, но эта ржавая железка легко и просто открывалась с помощью гвоздя. А если брать не все сразу, а по одной пластинке с таблетками, один тюбик с мазью, один рулончик бинта и т. д., то никто ничего не заметит.
Никто ничего и не заметил.
Чего не скажешь о пропаже фуфырика с водкой у Прохора. И ножа у Василия. Но поскольку между этими исчезновениями прошел где-то месяц, связать их воедино никому и в голову не пришло – дело ограничилось двумя драками. Олухи обвиняли в краже друг друга.