Тайна девятки усачей
Шрифт:
Помогать бросились все, даже Санька. Две сколоченные доски, которые служили лотком, теперь превратились в наклонные сходни, соединившие край ямы с дном. Первым спустился Гриша. За ним полез Санька, но Мишук остановил его.
— Подожди! Может, там мина!
О мине звеньевой подумал сразу же, как только увидел плоский холмик. Мишук и Гришу не пустил бы в яму, если бы в ней уже не побывал Соколик.
— Какая еще мина? — недоверчиво спросил Санька.
— Такая! Яма до войны выкопана!.. Осторожно, Гришка!
Увязнув чуть не по колено,
— Футляр какой-то! — крикнул Гриша ребятам, замершим в выжидательных позах.
— Открой крышку! — нетерпеливо потребовал сверху Санька.
Гриша ухватился за угол облепленного илом предмета. Чмокнув, крышка приподнялась и осталась у него в руках. Бугорок исчез, под ним открылся маленький колодец с ржавой водой. Гриша не задумываясь запустил туда руку. И ребята увидели, как просияло его лицо.
— Что? — не выдержал Санька.
Гриша ничего не ответил. Он медленно вытащил из воды автомат. Под возбужденные крики мальчишек Лещук выбрался со своим трофеем из ямы. Автомат пошел по рукам.
— Фашистский! — определил Санька и потянул за рукоятку затвора.
— Осторожно! — предупредил Мишук.
Санька отмахнулся от него. Затвор хоть и с трудом, но все же отошел назад. В стволе вместо патрона виднелась слежавшаяся грязь.
— Пустой! — с сожалением произнес Санька и, направив дуло автомата в землю, нажал на спусковой крючок. Затвор не двинулся.
— Боевая пружина не работает! — пояснил Санька тоном знатока.
— Починим! — воскликнул Гриша. — Дай-ка посмотрю! Санька отдал оружие и, прыгнув на спущенный в яму лоток, крикнул:
— Где есть автомат, там должны быть и патроны!
Очень уж хотелось ему хоть в чем-нибудь перещеголять Гришу. На этот раз Саньке повезло. Запустив руку в мутную воду, он к полному удивлению ребят вытащил один за другим пять магазинов, набитых патронами.
— Вот так нужно искать! — произнес Санька и, положив магазины в валявшуюся рядом крышку футляра, выбрался наверх.
— Ты починишь автомат! — сказал он Грише. — А я приведу в порядок магазины и патроны! И будет у нас скорострельное оружие! Законненько!
Гриша почему-то не отозвался. Он пристально смотрел на гнилую крышку, обтянутую остатками сопревшей кожи.
— Знаете, что мы нашли? — взволнованно прошептал он. — Это же все — Димы-гармониста!.. Это футляр для баяна!
Гришина догадка ошеломила мальчишек. Один Санька ничего не понимал и потому рассердился. Ему думалось, что он станет героем дня. А тут опять какой-то Димка!
— Да скажете вы мне или нет, что за Димка-гармонист?
— Потом! — ответил Мишук и уже сам приказал Грише и Семе спуститься вниз и тщательно исследовать каждый сантиметр дна.
Жидкую грязь и ил вычерпали ведрами, вытащили из глины стенки и дно футляра. Больше в яме ничего не нашли.
— В штаб! — коротко скомандовал Мишук, и мальчики побежали в деревню, прихватив с собой находки.
РОЖДЕНИЕ ТАЙНЫ
Снаружи это была обычная деревенская бревенчатая баня, которую топят по-черному. Но она носила гордое название штаба. И Санька, переступая порог, почувствовал непривычную робость.
Внутри было чисто. Ни закопченного котла для воды, ни груды растрескавшихся от огня камней, ни полка для любителей париться.
Баней давно не пользовались. Посреди стоял стол. Вокруг — скамейки. На стене висел табель. Здесь Мишук ежедневно отмечал заработанные звеном трудодни. В углу виднелись какие-то сачки и палки. На узком подоконнике белела миска с солеными огурцами. Рядом лежала разрезанная на куски краюха хлеба.
— Откуда это? — спросил Санька, принюхиваясь к вкусному огуречному запаху.
— Иван Прокофьевич принес! — пояснил Мишук. — Хозяин бани.
— Зачем? — удивился Санька.
— Чтобы по огородам не лазили, — сказал Мишук. — Были у нас такие! — Звеньевой посмотрел на Вовку, который надул толстые губы и покраснел. Но Мишук не стал вдаваться в подробности. — Перекусим! — произнес он.
Мальчишки быстро разобрали огурцы и куски хлеба. Санька тоже не зевал и принялся уплетать за обе щеки. Такого аппетита у него давно не было.
Мишук подошел к подоконнику последним. Думал он, что ему на этот раз ничего не достанется: Иван Прокофьевич всегда оставлял восемь порций. Но и огурец, и кусок хлеба ждали Мишука. Секретарь колхозной парторганизации уже учел, что в звене стало девять человек.
— А я так и не понял, за что вам такой харч подносят?— произнес Санька, с трудом приоткрывая набитый рот. — В баню пустили, да еще и кормят!
— Умный он — Иван Прокофьевич! — ответил Мишук.— Знает: после этого у любого человека совесть заговорит. Только подумаешь в чужой огород сунуться, а Она — цап тебя за штаны и назад! Лучше всякого сторожа!
Санька не поверил, но больше не расспрашивал.
— Бывает, — неопределенно сказал он. — Вы мне лучше про Димку расскажите.
— Ты его так не называй! — строго произнес Мишук. — Он герой! И все мы верим в это! Он из нашей деревни и предателем быть не может!
— Как это так: то герой, то предатель? — спросил Санька.
— А вот так!.. Люди всякое болтают, но мы верим, что герой, только доказать не можем!
И Мишук рассказал то немногое, путаное и противоречивое, что было известно о Диме-гармонисте.
В самом начале войны Дима Большаков остался сиротой. В теплый полдень с запада показалось несколько фашистских самолетов. Шли они строем и пролетали в стороне от деревни. Но неожиданно один из стервятников отделился от эскадрильи, коршуном пронесся над Усачами и сбросил бомбу.