Тайна Дракона-Златояра
Шрифт:
Каледина отметила почти всех учеников и, дойдя до буквы «я», произнесла:
– Ярилов! – ответа не последовало. Тогда женщина оторвалась от журнала и, бегло окинув взглядом кабинет, громко повторила:
– Виталий Ярилов! – вновь тишина. – Что же это такое?! Он что, посмел заболеть?
Впервые за столь долгий срок мне подвернулась возможность отомстить одиозному мальчишке, который так и не поделился со мной тайной фокуса с огнём. Я подняла руку и выкрикнула на весь класс:
– Ярилов был сегодня в школе! Он удрал до того, как начался ваш урок! – я говорила правду, ведь он действительно куда-то ушёл перед литературой.
Его серая водолазка, тёмно-синие брюки, протёртые на коленках, и старые кеды – помимо самого факта его появления, любая мелочь вызывала у меня неприязнь. Ярилов не сильно изменился с нашей первой встречи – слегка вытянулся и теперь ростом был на сантиметр ниже меня. По-прежнему не было и дня, чтобы он явился в школу без своей старой зелёной банданы или снял её при нас. А я лишь гадала, зачем, и почему учителя позволяют Виталику присутствовать на уроках в головном уборе, когда другим детям это запрещено. В нашем классе за Яриловым осталось прозвище Зелёная косынка. Ребята из пятого «Б», в отличие от «ашек», руки не распускали, но с Виталиком никто не дружил.
Мальчишка неловко почесал затылок, застыв возле порога. И произнёс спокойным голосом:
– Простите за опоздание. Я был в медкабинете. Можно зайти?
– Конечно, Виталий, заходите, – ответила Акулина Анатольевна. Произошло чудо – эта суровая женщина ласково улыбнулась ему. Но вскоре голова учительницы повернулась в мою сторону, улыбки уже не было и в помине. Каледина сделала страшное лицо и строго сообщила:
– А вы за ложь будете наказаны, Воробьёва! Испишите десять листов следующими словами: «Я трижды подумаю, прежде чем что-либо сказать» к завтрашнему занятию!
Класс снова залился смехом, на этот раз мои одноклассники похохотали от души, а я отказывалась верить ушам. Машинально привстав с места, я не успела заметить, как рот открылся сам собой, глаза полезли на лоб: я напоминала рыбу, выброшенную на сушу.
– Но, Акулина Анатольевна! Я же только… – не успела я договорить и слова в своё оправдание, как она перебила.
– Никаких «но»! Не потерплю в классе ябед! Напишете как миленькая. Или же не видать вам положительной оценки по моему предмету как своих ушей.
– Хорошо… – сдалась я, с досадой опустившись на место, и нервно подумала: «Да она не имеет права! Это же урок литературы, а не чистописания! Не собираюсь я ничего писать! Из-за какого-то неудачника? Ну уж нет! – злость кипела внутри, но, на миг представив разочарованное лицо матери, я попыталась смирить задетое самолюбие. – Придётся написать…. Клянусь, Ярилов за всё ответит!»
Весь день был непоправимо испорчен. За неудачную попытку рассказать стихотворение Каледина мне поставила «неуд». Любка в школе так и не появилась. Мне предстояло выполнить несправедливый наказ учительницы: исписать десять листов бессмысленной ерундой. Но главной задачей было найти способ, чтобы подлый мальчишка получил по заслугам. Впрочем, к концу четвёртой перемены мою голову посетила идея, которую я решила осуществить, несмотря ни на что.
После уроков я не пошла домой. Я решила проследить за Яриловым и, выяснив, где он живёт, рассказать его родителям, какой их сын прогульщик. «Наверняка его строго накажут! – думала я, растягивая губы чуть ли не до ушей. – Такой будет моя беспощадная справедливость!»
Пока я ликовала, разрабатывая стратегию, Виталик покинул здание школы и, поправив лямки рюкзака, зашагал к остановке. Я тут же поспешила за ним, стараясь держаться на расстоянии, дабы мой враг не заметил слежки. Мне всё время казалось, что Ярилов догадался о моём присутствии, но вскоре я убедилась, что это не так. Около остановки, где нам впервые «посчастливилось» повстречаться, он достал из кармана кошелёк. Порывшись в нём, мальчишка обнаружил несколько вальстонских монет, которых в лучшем случае хватало на простую карамель на палочке, но никак не на проезд. Убрав бумажник обратно, Виталик смирился с тем, что придётся идти до дома пешком. Мне же ничего не оставалось, как только вздохнуть и пойти за ним следом.
* * *
Наш путь продолжался уже чуть ли не час, а объект моей слежки шел все так же быстро, как и вначале. Я же от усталости мечтала растянуться на асфальте. Да и улочка, как назло, вильнула и пошла в гору. Я подумать не могла, что этот противный мальчишка и в самом деле живёт так далеко!
Оставив позади страшные гаражи и пригорок, пробравшись вглубь частного сектора, мы наконец приблизились к дому Виталика. Его жилище, одноэтажное здание с низким угрюмым забором, вероятно, было ровесником покойного профессора Стратогорского. Оно единственное в этом квартале не было заброшено. На остальных участках стояли полуразрушенные строения или не было ничего. Я поражалась, как Яриловых угораздило поселиться в таком месте! Тогда я не знала, что раньше они жили почти в центре города, а сюда переехали год назад, поскольку мать Виталика сменила работу, и предыдущее съёмное жильё стало им не по карману.
Виталик вошёл в калитку, закрыл её за собой и, вздохнув, поправил сползающую лямку рюкзака. Я же притаилась возле ограды. Взглянув сквозь щель в заборе во двор, я заметила ту самую молодую женщину, которая пришла с Виталиком в школу сентябрьским днём полтора года назад. Её звали Анной Никитичной Яриловой, как выяснилось позже. А я по-прежнему не могла дать ей больше двадцати пяти, и в голове никак не укладывалось, что это и есть его мать. На сей раз она была в полинявшем домашнем халате, а её длинные соломенно-жёлтые волосы были собраны в небрежный пучок.
– Почему ты задержался? – раздался строгий женский голос, заставив меня прислушаться. – Я же велела после уроков сразу вернуться домой.
– Прости, – тихо ответил Виталик и, опустив голову, невесело добавил:
– Мальчишки из параллельного класса попросили меня поделиться монетами на проезд. Пришлось добираться «на одиннадцатом трамвае».
– Ты вновь не дал им отпор? Сколько можно позволять этим существам использовать тебя вместо боксёрской груши и забирать деньги на обед и автобус! – продолжала Анна Никитична, не в силах скрыть разочарования.
– Я никогда не стану причинять вред окружающим, даже если они хулиганы, – серьёзно промолвил Виталик, посмотрев в бледно-васильковые глаза матери.
– Наивное дитя с чистой душой… – негромко произнесла Анна Никитична, приблизившись к сыну, и крепко обняла, а он почувствовал биение её обеспокоенного сердца. – Мне так тревожно за тебя.
– Я не пропаду, вот увидишь, мам!
– Завтра будет худший день в моей жизни… – Анна Никитична разжала дрожащие пальцы и слегка отдалилась от него.