Тайна древнего саркофага
Шрифт:
– Мурочка, так можно и шейку своротить, – шепнула укоризненно Елизавета Викентьевна. – И потом – это не совсем прилично. Мура смутилась и ускорила шаг. Впрочем, скоро все оказались в толпе зрителей, желающих видеть старт велосипедистов. Их собралось достаточно много, сошлись не только дачники из окрестных дач, но и местные жители, и даже петербуржцы, прибывшие сюда на извозчиках со станции. Самая элегантная публика осталась сидеть в стоящих тут же пролетках. Дамы в широкополых шляпах, обильно украшенных атласными лентами, венками из искусственных листьев, гирляндами незабудок, роз, маков, гвоздик, держали в руках раскрытые кружевные и батистовые зонтики Мужчины в светлых чесучовых и фланелевых костюмах служили выгодным фоном для цветного дамского великолепия.
Мура посмотрела на своих спутниц: пожалуй, только Зизи в шляпе, похожей на полную овощей салатницу, могла сравниться с приезжими дамами. Но вид и Елизаветы Викентьевны в нарядном серо-лиловом платье, расшитом тесьмой и кружевом, и Полины Тихоновны в легкой ротонде, отделанной бисером и шитьем, успокоил девушку: обе дамы в своих более скромных шляпах выглядели достаточно изящно.
Оценить туалет сестры и свой собственный Мура не успела – их обступили знакомые и друзья. Молодые Пуни интересовались предстоящим концертом с участием Брунгильды, не сомневаясь, что пианистку ждет огромный успех, свидетелями которого они станут сами, так как на концерт поедут всей семьей.
Молодые Сосницкие рассказывали об удивительном гимнастическом снаряде «станок-велосипед», пять минут упражнений на котором заменяют полчаса прогулки, а десять минут – целый час. Ходьба, – стоя во весь рост на педалях с упором рук на массивный руль, – доступна всякому без подготовки, а по форме движений она уподобляется восхождению на крутизну. И физические занятия – правда, лучше под присмотром врача, – и прекрасный моцион, особенно в дурную погоду.
Мура напряженно ждала вопросов о неизвестном самоубийце, но их друзья, словно сговорившись, неприятную тему обходили стороной. Разговоры сверстников она слушала рассеянно и больше интересовалась тем, что происходит за ее спиной. Там взрослые Щипачевы обсуждали с ее матерью и Полиной Тихоновной несчастную смерть молодого человека – по отрывкам, доносившимся до нее, она поняла, что трагическое событие все-таки взволновало поселок, что среди версий ходят несчастная любовь, карточные долги, помешательство на почве алкоголизма. Предпочтение отдавалось трагической любви. Фамилий никаких не называли, значит, имя погибшего оставалось пока неизвестным – знали только, что некий морской офицер, каких на взморье приезжает много, вон и сегодня сколько. «Нет, ни мы, ни девочки несчастного молодого человека никогда не встречали, даже мельком не видели», – последняя реплика матери, которую удалось услышать Муре.
На старте произошло некое перемещение велосипедистов с их железными конями, и болельщики увидели отчаянно жестикулирующего Прынцаева, лицо которого было обращено в сторону Муромцевых. Обитатели «Виллы Сирень» и группа их друзей и знакомых приветствовали взволнованного спортсмена ответными жестами.
Разглядев в толпе зевак знакомые милые лица барышень Муромцевых, а рядом с ними и Елизавету Викентьевну, Прынцаев обрадовался. Он понял, что девушки не сердятся на его неудачную шутку с Нептуном, вылезающим из Балтийского моря с букетиками ландышей в руках. Нога у него слегка побаливала, но он был уверен, что станет победителем на предстоящей дистанции. Особенно его тешила мысль, что милые его сердцу люди станут свидетелями его торжества. Он радовался даже при виде в общем-то безразличных ему Рене, и Зизи.
Он отдавал себе отчет, насколько трудна трасса. Сначала следовало спуститься вниз по довольно крутому склону, который назывался Зеленым проездом, затем преодолеть два километра по Большой дороге, затем по другому крутому склону, именуемому Песочным спуском, подняться до улицы Хвойной – заключительной части дистанции, упирающейся в заветную финишную ленту, которая пока еще обозначала стартовую линию.
Ипполит Прынцаев нетерпеливо переступал ногами, стоя рядом со своим железным конем – велосипедом фирмы «Энфильд». Он ощущал необыкновенный подъем сил: невдалеке улыбалась – только ему! – старшая дочь профессора Муромцева, она даже приветливо и по-особенному ласково помахала ему рукой в ажурной перчатке. Все остальные прынцаевские болельщики тоже пытались подбодрить его: и улыбками, и приветственными жестами. Особенно смешила его Зизи. До него доносились отдельные ее выкрики:
– Ипполит! Ваш велосипед лучше автомобиля! Ваши соперники – слабаки. Покажите им, где раки зимуют! У них колеса восьмерками! Да и шины плохо накачаны!
Зизи смеялась и отвечала довольно фривольными репликами на шутки других велосипедистов. Среди них почти затерялся и распаренный Петя Родосский, тоже собиравшийся попробовать свои силы на спортивном поприще. Он крепко сжимал обеими руками руль своего велосипеда и явно волновался. Мура решила подойти к нему поближе, чтобы морально поддержать. Он увидел ее и попытался достать из кармана трико платок, чтобы отереть руки и лоб. В этот момент раздалась команда на старт.
– Петя, не волнуйтесь, вы справитесь, – успела сказать Мура и увидела, как тот, криво улыбнувшись, засовывает платок в карман, а на придорожную пыль падает маленький белый квадратик.
Стартовавшие велосипедисты устремились вперед по трассе, и взметнувшаяся песчаная пыль отбросила к ногам Муры упавшую бумагу.
Она наклонилась и развернула грязный листок Там было написано: «Товар получен. Вес – 1 фунт Химический состав проверен. При транспортировке безопасен. Инструкция прилагается. Срок – 3 дня феодор Сигизмунд Дюпре».
Глава 14
Доктор Коровкин, конечно, мог поехать в Петербург и позднее – определенной договоренности с княгиней Татищевой у него не существовало. Старушка ничем особенным не страдала, для своих лет выглядела превосходно. Сердце имела крепкое, а ум – ясный и цепкий. Что же касается суставных болей, то они – закономерное следствие возраста, и избавиться от подобных неприятных изменений в организме не удавалось еще никому. Он даже не был уверен, что в настоящее время княгиня пребывает в городе, а не на своей стрельнинской даче.
Но доктор чувствовал, что не может более находиться на «Вилле Сирень», хотя еще три дня назад ему так хотелось побыть в приятном обществе, в новой обстановке, отдохнуть, подышать воздухом. Да разве те дни, которые он провел на даче, назовешь отдыхом?
Доктор жил с убеждением, что в мире все детерминировано, что всегда есть какая-то исходная причина, не правильное действие, влекущее сбой в запланированной жизни. Иногда очень трудно определить, где же ты сделал неверный шаг. Но необходимо найти его и непременно пытаться исправить создавшуюся ситуацию. К такому выводу доктор пришел давно. Ибо заметил одну странную закономерность: предоставленные сами себе, события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему. Он не знал, что через несколько десятилетий эту закономерность назовут пятым законом Мэрфи, но ощущал ее универсальное значение. Так происходило и с его пациентами, если не находилась причина заболевания или не делалось попыток устранить ее. Так происходило и в жизненных обстоятельствах.
Доктор Коровкин отдавал себе отчет, что причина неудачного отдыха коренится в том самом вечернем столкновении с жалким попиком, который всучил ему Псалтырь. Но не исключено, что во всем виноват Вересаев, этот «медицинский нигилист», с его возмутительными «Записками врача». Кто знает, если бы он не вспомнил о них в последнюю минуту и не стал перекладывать свой багаж, чтобы поудобнее разместить пять номеров «Русского богатства», – может быть, он приехал бы на дачу часом раньше и никакой встречи и Псалтыри не было бы...