Тайна двух океанов(ил. А.Васина и Б.Маркевича 1954г.)
Шрифт:
«Тоже мимикрия, – подумал Павлик, – приспособляется…»
Рыба неподвижно повисела несколько секунд, не сводя угрюмых глаз с Павлика, потом, успокоенная, повернулась к толстому стеблю и начала тыкать мордой в небольшой, с кулак, бугорок, прикрепленный над черенком широкого листа. Только внимательно вглядевшись, Павлик заметил, что этот бугорок является настоящим гнездом и что странная рыба прикрепляет к нему принесенную с собой веточку. Веточка вышла из ее рта, покрытая слизью, и крепко легла на свое место в стенке гнезда.
Очевидно, строительство гнезда этим и заканчивалось, так
– Бичо! – опять неожиданно и резко прозвучал голос зоолога. – Начинай пеленговать! Направление – зюйд-зюйд-ост, глубина – от восьмидесяти пяти до восьмидесяти метров, частота – двадцать тысяч килоциклов, энергия – восемьдесят ватт.
Павлик быстро пришел в себя и четко, по-морскому ответил:
– Есть, Арсен Давидович! Направление – зюйд-зюйд-ост, глубина – от восьмидесяти пяти до восьмидесяти метров, частота – двадцать тысяч килоциклов, энергия – восемьдесят ватт.
Он поспешно снял с пояса плоский ультразвуковой пистолет, определил по компасу на левой руке направление, а по глубомеру высоту. Затем подняв пистолет и нажимая кнопку на нем, начал описывать им против себя дуги медленно, почти незаметно для глаза опуская дуло все ниже и ниже…
Павлик рос вдали от родины, далеко от ее радостной жизни, захватывающей борьбы с грозными силами природы и пережитками прошлых, рабских лет, далеко от ее побед и достижений. Шесть лет, таких важных для формирования человека, он провел в капиталистической Америке, в атмосфере вражды человека с человеком, рабочих с капиталистами, бедных с богатыми. Павлик жил одиноко, без матери, умершей в первый год после их переезда в тихий, патриархальный Квебек, без братьев и сестер, без друзей и товарищей.
Неожиданно, пройдя через смертельную опасность, Павлик попал на советский подводный корабль, в тесный круг мужественных людей, в сплоченную семью товарищей, привыкших к опасностям, умеющих бороться с ними и побеждать. Они покорили его сердце своей жизнерадостностью, своей товарищеской спайкой, своей веселой дружбой и легкой и в то же время железной дисциплиной. Родина – сильная, ласковая, мужественная – приняла Павлика в тесных пространствах «Пионера». Она вдохнула в него новые чувства, вызвала в нем страстную жажду быть достойным ее, горячее желание подражать и быть похожим на ее лучших сынов, к которым он попал.
За несколько дней, прошедших после памятной и счастливо перенесенной опасности, Павлик многому научился. Он основательно познакомился со своим скафандром, который подобрал ему Скворешня из самых малых размеров, имевшихся в запасе на подлодке, с ультразвуковым пистолетом, узнал, как применять его в качестве оружия и как пользоваться им для связи и сигнализации. Он научился ориентироваться в морских глубинах по глубомеру и компасу; научился пеленговать и принимать пеленгацию по своему радиоаппарату, всплывать и опускаться на дно, регулируя свой воздушный мешок за спиной; запускать и останавливать винт, управлять рулями и помогать им руками и всем телом.
Поэтому он так ловко преследовал черепаху и так уверенно пеленговал своим друзьям при помощи ультразвукового пистолета.
Дело заключалось в том, чтобы попасть ультразвуковым лучом в мембрану на груди у кого-нибудь из его друзей. Там луч превращался в слышимый звук, и по чистоте и ясности его определялось, какого направления надо держаться, чтобы добраться до источника звука.
Через три минуты, обрезая кортиком водоросли на винте Павлика, зоолог говорил:
– Эта черепаха мне не нужна, Павлик. Лучше бы искал мою Lammelibrachtata cephala. Я уже не решаюсь даже прибавлять свое имя к имени класса, который существует пока в лице лишь одного-единственного индивида. Какая дикая несообразность!
Он грустно вздохнул.
– Ну, Арсен Давидович, не огорчайтесь, – пробовал утешить его Павлик. – Вот увидите, не здесь, так в другом месте, но мы обязательно отыщем вам эту цефалу…
– Ну, вот ты и свободен, Павлик. В другой раз… Стоп, что это такое? – прервал вдруг зоолог самого себя.
Павлик посмотрел в ту сторону, куда повернулся ученый. Сквозь стебли водорослей Павлик заметил фигуру большого человека в синеватом скафандре, поднимавшуюся к поверхности при помощи заспинного винта. Человек держал в руках три гибких кольцевых шланга, окрашенных в ярко-красный цвет. Проскользнув на расстоянии двадцати метров от зоолога и Павлика и спугнув стайку серебристых рыбок, ливнем пронесшихся вниз, человек быстро скрылся вверху за густой стеной растений.
– Странно, кто бы мог быть здесь? – спросил задумчиво зоолог, продолжая неподвижно смотреть наверх. – Мне помнится, что из подлодки должны были сегодня выйти, кроме нас с тобой, лишь Шелавин, Скворешня, Цой да Марат… Скафандр этого человека, наверно, нулевой, а таких крупных людей у нас, кажется, только двое – Скворешня и Горелов… Но Скворешня занят… Неужели Горелов?…
– Арсен Давидович! – прервал зоолога Павлик. – Зачем же он поднялся кверху? Ведь по приказу капитана никто не имеет права быть на глубине меньше пятидесяти пяти метров от поверхности…
Зоолог пожал плечами под скафандром:
– Не могу понять. Впрочем, он, кажется, перед тем как скрыться из наших глаз, переменил направление и лег горизонтально. Дай-ка я спрошу его по радио. Ведь скоро обед…
Глава ХI. Испанская каравелла
Своеобразное жужжание зуммера – вызов к радиотелефону – отвлекло зоолога от его намерения. Едва лишь он и Павлик настроили свои аппараты на требующуюся волну, как послышался возбужденный голос Марата:
– Арсен Давидович, Арсен Давидович! Товарищ Лорд, отвечайте! Вы когда-нибудь ответите или нет?
– Да, я слушаю! Слушаю, Марат! – едва успел бросить в этот поток слов зоолог. – В чем дело?
– Идите сюда скорее, товарищ Лорд! Замечательная вещь! Какая находка! Какая редкая находка! Вы идете или нет?
– Да что там такое? – спросил зоолог. – Что случилось? Где ты? Откуда ты говоришь?
– Скорее, скорее! Сами увидите, – торопил Марат. – Скорее плывите вест-норд-вест от места ваших работ; глубина – сто четыре метра; вы встретите массу скал… одну огромную, похожую на собор. За нею будет гореть мой фонарь. Только скорее, а то я здесь с ума сойду…