Тайна двух океанов
Шрифт:
— Неприятель на виду, — послышался с экрана телевизора спокойный голос Чижова: — три самолета, и под ними, очевидно, их база. Под данным углом ультразвуковая пушка не возьмет цель. Необходимо приблизиться.
Это было ясно и самому капитану. Однако никаких распоряжений о преследовании противника от него не последовало. После минутного колебания, в течение которого поверхность океана скрылась и вновь появилась на экране, он провел рукой по голове и произнес:
— Отставить ультразвуковую пушку!
Оба лейтенанта с недоумением смотрели на своего капитана.
— Товарищ командир! — произнес наконец старший лейтенант Богров, видимо с большим усилием стараясь придать своему голосу возможно больше сдержанности. — Нас бомбили. Нас хотели уничтожить… Без всякого повода с нашей стороны. И вы оставите безнаказанным это гнусное нападение? Нам достаточно получаса, чтобы от этих бандитов осталась одна пыль!
Капитан тепло улыбнулся:
— Я вас вполне понимаю, товарищи. Я полностью разделяю ваше возмущение. Но для нас важнее всего не обнаруживать ни себя, ни нашего оружия до решительного момента, который, может быть, наступит, когда мы придем во Владивосток. Если неприятель думает, что он уничтожил нас, тем лучше: может быть, он успокоится и прекратит преследование. Наша задача, наш долг перед Родиной состоит в том, чтобы довести подлодку в полной тайне, в полной сохранности и к назначенному сроку до Владивостока. Тайну, очевидно, полностью соблюсти не удалось. Но каким образом наши точные координаты стали известны неприятелю, совершенно непонятно.
— Я знаю… — неожиданно послышался слабый голос. Все резко повернулись к дверям и с изумлением увидели тонкую фигурку Павлика в белой длинной, почти до пят рубашке. Опираясь о дверную раму, Павлик стоял с полуопущенными веками и как будто сонно смотрел вперед, сквозь капитана, сквозь стену центрального поста, сквозь толщу океанских вод — куда-то в непонятную, неизвестную даль.
— Я теперь понимаю, — повторил он тихо, как будто засыпая. — Он мне все объяснил. Координаты — это… это… определяют положение точки… точки в пространстве… Это мне объяснил…
Он говорил усталым, затухающим голосом, опускаясь все ниже, и когда, почти совсем уже соскользнув, падал на пол, грохот раскрывшейся рядом двери заглушил его последние слова. Из диспетчерской главного механика выскочил Горелов и бросился к Павлику, громко крича:
— Павлик, голубчик! Как ты сюда попал?
Он подхватил падающего Павлика, поднял своими сильными руками и, прижимая к груди, понес его, погруженного в обморок, мимо своей диспетчерской, мимо диспетчерской главного электрика, через биологический кабинет в госпитальный отсек.
Следом за ним поспешил зоолог, первым пришедший в себя во время этой неожиданной сцены.
В центральном посту несколько мгновений царило молчание.
— Напугал же он меня своим появлением! — сказал наконец старший лейтенант Богров.
— Да… — медленно проговорил капитан, продолжая смотреть на дверь, — Но почему это вдруг понадобилось кому-то объяснять ему про координаты?
Он обернулся к лейтенанту Кравцову и деловым тоном продолжал отдавать распоряжения:
— Отвести подлодку на пятьдесят километров от места ее бывшей стоянки. На этом расстоянии крейсировать в разных направлениях, не останавливая корабля. Положение тревоги отменить. Обоих разведчиков оставить на поверхности. Прыжки — не чаще пяти в минуту, высота прыжков — не выше трех метров. При появлении чего-нибудь подозрительного осторожно следить при помощи разведчиков и вызвать меня. Имейте в виду, товарищи: мы должны теперь быть непрерывно настороже! Нас ищут. За нами каким-то образом следит хитрый, сильный и коварный враг. Ни на минуту мы не должны забывать, что где-то нас подстерегает этот враг, где-то готовит нам западню. Мы должны быть теперь особенно осторожны и ко всему готовы. Это необходимо передать всему экипажу подлодки, всем членам научной экспедиции. Через два часа, если все будет спокойно, я отправлю всех научных работников и часть команды собирать уцелевшее после бомбардировки имущество экспедиции. По окончании работ мы пойдем дальше своим маршрутом.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ТАЙНЫ ОКЕАНА
Глава I
Экскурсия
На экваторе в нее врезается густо-синее продолговатое, как артиллерийский снаряд, пятно одной из самых глубоких впадин Атлантики. В вершине этой впадины находится знаменитая Романшская яма, которая как будто заставляет голубую полосу надломиться и круто повернуть с экватора прямо на юг. Эта голубая лента представляет известный Атлантический подводный хребет, или порог. На две-три тысячи метров возвышается он над ровным, чуть покатым дном океана, лежащим по обе стороны хребта на глубине пяти-шести тысяч метров от поверхности.
Иногда в этих синих котловинах попадаются густо-синие пятна еще больших глубин — шесть, семь и даже выше восьми тысяч метров.
Что же представляет собой этот подводный горный хребет? В чем его сходство и различие с горными цепями континентов? Какое значение имеет он в распределении глубинной температуры и солености? Какое влияние оказывает он на направление поверхностных и придонных течений? Одинаковы ли условия глубинной жизни по обе стороны — восточную и западную — этого хребта?
На все эти вопросы наука о море могла ответить очень мало и очень неуверенно. Океан ревниво и упорно скрывал тайны своей жизни и своего строения. Они были недоступны взору человека. Чтобы узнать глубину океана в данной его точке, исследователь должен был осторожно разматывать с палубы судна километры стального троса глубинного лота с тяжелым грузом, с длинной трубкой на конце для захватывания образца грунта, с самозапирающимся батометром для получения образца придонной воды и с опрокидывающимся термометром для установления температуры воды у дна.
Эта операция длилась часами, требовала сложных специальных машин, длительной остановки судна, умелого маневрирования им и все же иногда оканчивалась разрывом троса и потерей лота из-за внезапно налетевшего шквала или ошибки в маневрировании. Сколько же таких промеров могли произвести океанографические экспедиции всех стран, начиная от Кука и до наших дней? И какова точность и полнота этих промеров, если действительно надежные методы, машины и инструменты явились приобретением лишь последних пятидесяти-семидесяти пяти лет? Даже десять тысяч промеров для площади всего Атлантического океана в восемьдесят два миллиона квадратных километров являются ничтожной величиной, один промер на восемь тысяч квадратных километров! А между тем таких промеров во всех океанах и морях было произведено всего лишь полтора десятка тысяч. Это может дать такое же понятие о рельефе дна океана, как прогулка слепого великана, шаг которого равен нескольким стам километрам: он перешагнет через Уральский хребет, даже не заметив его, и будет продолжать думать, что гуляет по гладкой, как стол, великой европейско-азиатской равнине.
Лишь сравнительно недавно, с появлением эхолота, положение значительно улучшилось, но только в тех полосах океана, которые более или менее густо «прострочены» регулярными пароходными линиями. Остальные его пространства — необозримые и пустынные — еще ждут появления специальных экспедиций и исследователей. Скоро ли дождутся они этого — неизвестно. Капиталистические страны, владеющие берегами океанов, настолько заняты непрерывной подготовкой к войнам или участием в вооруженных «инцидентах», что на научные работы, не имеющие непосредственного отношения к военным делам, средств у них уже «не хватает».