Тайна единорога
Шрифт:
Лотти вздохнула, а Софи сердито залаяла вслед убегающему единорогу, но тот уже скрылся из виду за поворотом реки.
– Я же ничего не сделала, – прошептала Лотти. – Почему он нас испугался? Я тоже единорог! – Она оглядела свои золотистые бока и роскошную длинную гриву. Потом посмотрела на Софи, маленькую черную таксу с рыжими бровями, совершенно не страшную. Хотя, может быть, все дело в том, что в диких джунглях таксы не водятся?
Софи сердито нахмурилась:
– Я-то в чем виновата? Между прочим, это я его нашла!
– Да, извини… – Лотти покачала головой, и лес вокруг замерцал, заискрился, а потом растворился
Поскольку назавтра было воскресенье, Лотти и Софи спали допоздна. Около десяти утра Лотти спустилась вниз. Она по-прежнему чувствовала себя странно, как будто еще до конца не проснулась. Папа сидел за столом в кухне, ел тосты и беседовал с Горацием – карликовым сычом, который важно восседал на заварочном чайнике, словно пернатая грелка с глазами. Дэнни, Лоттин двоюродный брат, уже ушел играть в футбол и утащил с собой дядю Джека, чтобы тот посмотрел. Это значило, что теперь дядя Джек будет до вечера кутаться в шарф и ворчать, что он жутко замерз.
Когда Лотти только поселилась в дядином магазине, Гораций был попугаем. И она думала, что он был попугаем всегда. Но когда папа вернулся домой, он объяснил, что на самом деле Гораций – огненная птица, феникс. Фениксы могут принимать любой облик, какой захотят, хотя Гораций давно не менял обличье и много лет оставался попугаем: с тех пор, как пропал Лоттин папа. А когда папа вернулся, Гораций на радостях превратился в огромного филина, до смерти перепугав всех мышей в магазине. Они относились к нему с опаской даже теперь, когда он, сделавшись карликовым сычом размером чуть больше воробышка, перешел на питание насекомыми, и мышам уже не приходилось устраивать ежедневные панихиды по своим диким сородичам, доставшимся ему на обед. Сейчас из клюва Горация торчала чья-то тоненькая чешуйчатая нога, и она, кажется, шевелилась. Лотти невольно поежилась.
Гораций щелкнул клювом и проглотил свой завтрак.
– Когда ты уже вырастешь? – многозначительно проговорила Софи и слегка подтолкнула носом Лоттиного папу, намекая, что она тоже хочет тост с маслом. Потом она выразительно посмотрела на Лотти – и та поняла все без слов: поставила на плиту чайник и достала из буфета банку с кофе.
Гораций сердито встопорщил перья:
– Я не знаю, маленькая нахалка. Я потратил большое количество магии. Уж будь уверена, я постараюсь восстановиться как можно быстрее. Мне самому хочется поскорее стать больше, чем ты-ы-ы-ы. – Он так свирепо проухал последнее слово, что Софи даже слегка попятилась. Даже в облике симпатичного карликового сыча Гораций все равно был достаточно грозным.
Лотти нравился новый облик Горация, и ей хотелось, чтобы он остался таким навсегда. Он стал совсем маленьким, потому что потратил почти всю свою магию, сражаясь с Пандорой – сумасшедшей злой ведьмой, которая разрушила память Лоттиного папы и бросила его одного в диких джунглях, где он провел восемь лет. Пандора знала, что Том не умер (все остальные считали его погибшим), но не ожидала, что он сумеет вернуться. Когда он вернулся, она пришла в ярость и попыталась его уничтожить уже окончательно. Наверное, она смогла бы его одолеть, если бы не Гораций. Он влетел прямо в чары Пандоры, когда та пыталась атаковать Лотти и Тома, и разрушил их изнутри. При этом Гораций сгорел и осыпался пеплом, и Лотти тогда испугалась, что он погиб навсегда.
Но Гораций не погиб, а Пандора сбежала. Лоттин папа мог бы ее убить – и действительно чуть не убил, прямо здесь, в магазине, когда она атаковала Лотти. Лотти тогда была рада, что папа дал Пандоре уйти: как-то не хочется, чтобы твой папа оказался убийцей. Это было бы просто ужасно. Но теперь Лотти все чаще и чаще задумывалась о том, что, может быть, папа зря отпустил Пандору. Похоже, это было ошибкой.
Пандора сбежала из Нитербриджа, но она может вернуться. И даже если она не вернется – она может творить свои подлые злые чары на расстоянии. Когда она отбирала память у Лоттиного папы, она отправила свое заклинание с кем-то другим, и когда это произошло, ее рядом не было.
Лотти поставила перед Софи большую чашку с кофе и села напротив папы, радостно улыбнувшись ему. Как же здорово, что он вернулся и что он все вспомнил! Лотти заметила, что сегодня у него снова обветрились и покраснели щеки. Папа почти каждый день с утра пораньше, когда все еще спали, ходил гулять на Нитербриджский холм.
– Папа, – задумчиво проговорила Лотти, – а как Пандора отобрала у тебя память?
Папа тяжело вздохнул:
– Честно сказать, я не знаю, что это были за чары. Все произошло вскоре после того, как я нашел единорогов. Я был так счастлив, так увлечен… Мне даже удалось поговорить с одним из них. Это был как сон наяву. Наверное, так она до меня и добралась. Помню, там была сеть. И когда сеть упала на нас, я забыл, кто я такой… я вообще все забыл.
– Ты сказал – сеть упала на вас. Значит, ты был не один? – спросила Лотти.
– Да, мы были вдвоем. С черным единорогом, – ответил папа. – Он был самым красивым из всех. Черный, как космос.
Лотти резко выпрямилась на стуле:
– Я его видела! Сегодня ночью, во сне!
У папы загорелись глаза.
– Он с тобой говорил? – Папин голос дрожал от волнения.
Лотти медленно покачала головой:
– Нет. Я не знала, что он умеет говорить. Хотя могла бы и догадаться. Он тоже волшебный, да?
– Единороги не просто волшебные – они великие чародеи. – Папа улыбнулся своим воспоминаниям, а потом вдруг помрачнел и вздохнул. – Мне нравилось жить среди единорогов. Даже после злых чар Пандоры, когда я все о себе забыл и жил только наполовину, я все равно их любил – и знал, что люблю. Они были такие красивые, такие добрые… Но Космос пропал. Он попался в сеть вместе со мной. И тоже забыл, кто он такой. – Он на секунду зажмурился и прижал ладони к глазам. – Может быть, он до сих пор ничего не помнит…
– А что с ним было потом? – испуганно спросила Лотти.
– Он скрылся в самых глубинах леса. Другие единороги иногда его видели издалека, но он ни разу с ними не заговорил.
– Это так грустно, – прошептала Лотти.
Папа кивнул:
– Если бы я мог вернуться! Но я не могу, Лотти. Иначе я бы вернулся и попытался его спасти – теперь, когда я снова обрел свою магию.
– Почему ты не можешь вернуться? – с любопытством спросила Софи, лакая кофе из своей большой чашки.
– Вряд ли я сумею найти их снова, – сказал папа. – В первый раз я их встретил почти случайно, а потом меня заколдовали… Теперь это похоже на сон. Восхитительный, чудесный сон. Из тех снов, когда просыпаешься и отчаянно хочешь вернуться туда. Хочешь, чтобы этот сон сделался явью.