Тайна "Фламинго"
Шрифт:
Элис толкнула калитку и пошла по пыльной тропинке, извивавшейся между зарослями бамбука и цветочными кустами, думая о Лайзе и Идене…
Это не его вина, и супруга Идена старалась быть терпимой. Все из-за того, что он очень красив. Просто женщины сами навязываются ему, теряют из-за него голову, ведут себя глупейшим образом — все это вовсе не значит, что он… Она внезапно остановилась, лицо исказилось гримасой отвращения. Но остановили ее звуки, а не собственные мысли.
Тропинка привела к краю широкого газона, разбитого перед бело-зеленым бунгало, окруженного высокими
Джилли Макхем не преуспел в роли управляющего Фламинго, и большинство жителей долины Рифт приписывали его назначение скорее музыкальным, чем организаторским способностям. Неожиданной гранью натуры леди де Брет оказалась страстная любовь к музыке, и, видимо, есть доля истины в слухах о том, что она позволила музыкальному таланту Джилли Макхема повлиять на ее решение при выборе нового управляющего после смерти Гаса Эббота.
Но не техника Джилли остановила Элис. У нее на лице появилось отвращение, потому что ей не нравилась мелодия. Концерт Рифт. Как будто мало слушать его ежедневно в исполнении Эмили! А теперь еще и Джилли!
Этот Концерт долины Рифт написал Гвидо Торони, военнопленный итальянец. Его прислали работать на ферму Фламинго, а Эмили случайно узнала, что до войны он был пианистом. Он сочинил свой концерт на рояле Эмили марки «Бехштейи». После окончания войны он уехал в Америку и сделал там карьеру. Там же он записал концерт на единственную долгоиграющую пластинку и послал ее Эмили на память и в знак благодарности. Эмили была необычайно довольна и никому не разрешала трогать эту пластинку, но две недели назад пластинку нашли разбитой на мелкие части.
Это не мог быть несчастный случай. Это было намеренное и безобразное выражение злобы, которое так напугало Элис и рассердило Эмили. Но это оказалось еще не самым худшим. Эмили стала играть концерт по памяти — чтобы не забыть. Она играла его бесконечно в течение этих двух недель, пока дикие кадансы не стали преследовать Элис и совершенно не расшатали ее нервы. А теперь и Джилли играет этот концерт. Он играл с такой же страстью и пылом, как Эмили, но с гораздо большим мастерством и очарованием, какого не могли достичь скрюченные пальцы Эмили.
Элис пробралась между белых лилий и побежала через газон и по ступенькам, ведущим на веранду. Дверь в гостиную была открыта, она вошла, наклонилась над плечом Джилли и бесцеремонно сбросила его руки с клавиатуры; последовал ужасный звук.
Джилли повернулся на вращающемся стуле и уставился на ее искаженное лицо.
— Господи! Ты меня напугала! Что случилось? На тебе лица нет. — Он быстро встал, — Ведь ничего не случилось, правда?
— Нет, ничего — Элис нащупала за спиной стул и упала на него. Ее дыхание выровнялось, на щеках появился нормальный розовый цвет.
— Извини, Джилли. У меня нервы на пределе. Это просто из-за музыки. Эмили играет эту мелодию целыми днями, я больше не могу этого выносить.
— Она играет, правда? — усмехнулся Джилли, добавляя в виски содовую и протягивая бокал Элис.
Второй
— Тогда я не удивляюсь, что у тебя нервы не выдерживают. Она жуткая пианистка. Этот третий пассаж она исполняет так, будто слон мчится за скорым поездом.
Он опять сел за рояль, словно желая проиллюстрировать свои слова, но Элис сказала строгим тоном:
— Джилли, если ты сыграешь еще раз, я закричу. Кроме шуток.
Джилли опустил руки и с тревогой посмотрел на Элис.
— А ты в ужасном состоянии. Хочешь еще выпить?
— Я еще и этот бокал не начала. — Элис попыталась рассмеяться. — Вообще-то я не из-за музыки. Знаешь, ведь пластинку разбили. Ты слышал об этом?
— Ты имеешь в виду полтергейст? Конечно, слышал.
— Это не полтергейст. Не говори таких слов. Это должен быть кто-то, какой-то человек. Но Эмили уверена во всех своих слугах. Они служат у нее долгие годы, и все они слуги на Фламинго во втором поколении, а некоторые и в третьем! Она не верит, что это один из них. Но она ужасно обеспокоена. Я знаю.
Джилли налил себе еще виски, высотой на три пальца, добавил содовой и стал потягивать напиток с задумчивым выражением лица. Это был худой, неряшливый на вид мужчина лет тридцати пяти, с бледным, постоянно недовольным лицом, светло-голубыми глазами, имевший привычку смотреть в сторону, — он избегал прямого взгляда. Его светлые волосы всегда были чересчур длинны, чтобы выглядеть опрятными; он носил рубашку с открытым воротом, на которой были заметны пятна от пота, и грубые брюки цвета хаки; на не затянутом ремне у него висел револьвер в потрепанной кобуре. В целом он казался чем-то инородным в шикарно обставленной гостиной Лайзы, столь же инородным, как и Элис де Брет, с аккуратной черной головкой, в строгом дорогом темном костюме, в безупречных туфлях и жемчуге чистой воды, с бледным, напряженным лицом мадонны, почти не знавшим косметики.
— Эмили не вредно поволноваться, — проговорил Джилли, потягивая виски. — Сколько раз я говорил ей: избавляйтесь от всех кикую. Да и все ей говорили. Но Эмили уверена, что знает лучше других. «Относитесь к ним как полагается и увидите, что они очень преданны». Как бы не так. Не существует преданных кикую. Мы все убедились в этом, и довольно жестоким образом.
Элис ответила несколько неуверенно:
— Но она привязана к своим слугам, Джилли. И ведь они не бросили ее во время чрезвычайного положения, а теперь, когда все закончилось…
— Кто тебе сказал, что все закончилось? Как бы не так! А как же насчет этого Киама Киа Муинджи?.. Роза под другим названием — именно так. Секретные церемонии, вымогательства, запугивания — все те же грязные делишки, которые сдерживаются какое-то время и готовы выйти наружу вновь в любой момент. И все же находится много оптимистов, болтающих, что все закончилось. Не позволяй им одурачить себя!
Он протянул руку, взял бутылку и вновь наполнил бокал, расплескав содержимое на чехол дивана из розового ситца.