Тайна Форта Росс, или Почему с русскими не соскучишься
Шрифт:
В телевизоре люди говорили по-русски, но я совершенно не улавливал нить разговора. В кадре, в роскошной золотой зале с потолками-зеркалами, похожей на дворец в Петергофе, какой-то странный субъект в спортивном костюме и кроссовках танцевал со светской дамой, одетой в платье 19-го века. Вокруг них кружили разодетые пары. Мелькали брильянты, эполеты, аксельбанты и весь набор великосветской мишуры, который можно встретить в классических фильмах типа «Война и мир».
– Вот смотри, смотри, – вскрикнула Кристина. – Этот простофиля уже действительно поверил, что танцует с принцессой в императорском дворце. Глянь, как он обезьяничает, копируя мазурку.
– Что за клоунада?! – пробурчал я.
Вмешался Грэг
– Понимаешь, все участники этого маскарада – профессиональные актеры. А гость, парень в кроссовках, выбран случайно. Он отправился на вечернюю пробежку по парку в Петергофе и заблудился. Вернее, его заманили. И все вокруг должны создать такую атмосферу, чтобы он поверил, что оказался на императорском приеме во дворце. Гостя обхаживают все исторические персонажи, ему выделяют лучшие покои, и сам император Александр Второй назначает ему аудиенцию.
– Бред какой-то! Неужели взрослый человек может в такое поверить?! Если он, конечно, не идиот…
– Я тоже думал, что не может, – согласился рассудительный Грэг. – Но оказывается, мы, как дети, сами мечтаем попасть в сказку.
Я оценивающе посмотрел на Грэга. Он всегда был для меня, эмигранта, живым учебным пособием для понимания «стопроцентного американца». Сам уроженец Аляски, Грэг даже внешне походил на неуклюжего и добродушного медведя, но при этом хваткого, неутомимого и бесстрашного. Меня всегда поражало, как ему удавалось совмещать в себе изощренный технический ум с какой-то вопиющей детской наивностью. Я уже собрался рассказать ему о своих приключениях в Маунт-Верноне, надеясь, что хоть он-то поймет меня и поверит на слово, но тут вмешалась Кристина.
– Хватит вам болтать. Дайте послушать! Шоу катилось к развязке. Человек в кроссовках выпил предложенный слугою бокал вина, снял спортивную кофту, видимо вспотев от танца, и в одной футболке направился к беседующим в уголке молодым дамам. Они начали шутить и смеяться. Вдруг к ним подошел молодой офицерик и начал что-то сердито выговаривать незнакомцу. Тот в ответ панибратски похлопал его по плечу и ткнул рукой в грудь. Офицерик отпрянул назад, взвизгнул и отвесил хаму пощечину. Мужчина в кроссовках, видимо, был простых нравов, к тому же боксер. Он, недолго думая, заехал обидчику в челюсть, да так, что тот перелетел через столы с бокалами и тарелками и упал буквально на руки каких-то великосветских старушек. В зале поднялся переполох. Из смежных комнат выбежала охрана с наручниками и дубинками, выскочили репортеры с камерами и микрофонами. Заиграл рокн-ролл. На экране пошли титры…
– Я же говорил тебе, что будет смешно, – Грэг, увидев, что я закашлялся, похлопал меня по спине, думая, что я поперхнулся.
Я увернулся, показав жестом, что все ОК.
Стукнув себя ладонью по лбу, я повалился на диван, надрываясь от хохота. У меня, похоже, начинался нервный тик. Я смеялся до икоты.
Жена посмотрела на меня с тревогой. Кажется, я вел себя не совсем прилично. И это от одного бокала вина.
– Что с тобой? – с тревогой спросила Наташа.
– Все олрайт. Не знаю, кто выкупил права на франшизу, но, кажется, я уже сам участвую в таком же шоу.
Джулия, наш телепродюсер недельного обозрения, кисло улыбнулась, когда я предложил ей снять на выходных последний предрождественский парад и вечерний фейерверк в усадьбе Маунт-Вернона.
– Мог бы перед Рождеством предложить что-нибудь посвежее, зрители умрут от скуки.
Я не хотел сразу раскрывать все карты. А без этого идея съемок действительно выглядела банальщиной.
– Ну, что там еще можно снять? Интервью с президентом? – поморщилась Джулия.
– Вот именно, – попытался отшутиться я.
– Я видела расписание. Президент в пятницу вместе с семьей уже летит во Флориду
– Но ведь первый президент остается дома…
Продюсер удивленно вскинула брови, встряхнула копной роскошных русых волос и весело рассмеялась. Вообще, когда Джулия смеется, то она, как все красивые женщины, кажется еще красивее. Мне хотелось сказать ей об этом. Но я не мог сейчас прибегать к комплиментам. Это было дешево и нечестно. Все-таки мы были давними друзьями.
– Понимаешь, одна из Голливудовских студий, похоже, готовит новое реалити телешоу в Маунт-Верноне и держит это в большом секрете. У меня есть инсайдеровская информация. Круто, если мы снимем это первыми и покажем до Рождества. Это будет эксклюзив!
Я готов был поделиться с Джулией своим планом, как я выведу Джорджа на чистую воду. У меня была припасена для него дюжина вопросов на камеру. И ни о каком интервью я договариваться не стану. Начну раскручивать лжеВашингтона, пока оператор незаметно, издалека будет снимать и записывать звук по второму каналу камеры. Я хотел сразу обсудить с Джулией некоторые детали, но до конца ее рабочей смены оставалось ровно пять минут. Она бросила взгляд на часы и побежала выключать компьютер. Я не обиделся. Знаете, когда у тебя дома двое маленьких детей, голодный муж и приехавшие в гости родители, то жизнь для тебя – это не только телевидение. Это, скажу я вам, вообще супермиф, что телеэфир – это супернаркотик, что телевизионщики любят свои ТВ шоу больше, чем свои семьи. Это такой же миф, как и то, что все политики любят восседать на своих политических сборищах больше, чем возиться с детьми и внуками. Конечно, всё зависит от личной иерархии ценностей. Но у Джулии эта иерархия никогда не переворачивалась с ног на голову. Именно поэтому она была и классной мамой, и классным продюсером, который не даст себя сожрать работе, но при этом даст своим коллегам шанс реализоваться.
– Ладно, валяй, – на бегу крикнула мне Джулия. – Только с операторами договорись сам. Я не хочу их напрягать на последний уикэнд перед Рождеством.
Я договорился с Биллом. Он был старый холостяк и был свободен в эту субботу. На нашей ТВ станции Билл был живой легендой. Мне кажется, он сразу родился с видеокамерой в руках. Он снимал на всех материках, во всех горячих точках, был ранен и контужен, горел в самолете, тонул в океане. И поэтому к каждой операторской удаче или неудаче относился философски: «Успеть унести свои задницы – это главная профессиональная задача». Билла трудно было вдохновить какой-то «местечковой сенсацией» и тем более удивить. И если бы даже на лужайку в Маунт-Верноне вдруг стал заходить на посадку Marine One – вертолет с президентом Соединенных Штатов, Билл в лучшем бы случае выплюнул изо рта жвачку и заметил: «А что, это забавно. Пожалуй, стоит снять пару планов…»
Но действующий президент в этот день на шоу в Маунт-Верноне, разумеется, не появился. И все бы нечего, но не было сейчас и другого – первого лжепрезидента США.
Я метался по холмам и оврагам музея-усадьбы, как Пьер Безухов по Бородинскому полю. Вокруг гремели холостые залпы старинных медных пушек, щелкали мушкетные выстрелы. Дюжина местных вирджинских ковбоев изображала налет английской кавалерии, натиск которой сдерживал отряд американских патриотов-добровольцев, засевших за повозками на опушке леса. Я искал моего «генерала Вашингтона» повсюду: и в стане американской милиции, и на бивуаке британских колониальных солдат, и даже в толпе зрителей. Но все мои поиски были безуспешны, моего Джорджа в тот день просто не было в Маунт-Верноне. Вместо него роль Вашингтона исполнял какой-то тщедушный, худосочный актеришка с грубыми гримасами, театральным позерством, который так же был похож на главнокомандующего революционной армии, как фермерский мул на арабского скакуна.