Тайна герцога
Шрифт:
— Есть средство?
— Да, пани, и об этом мы молчали, пока вы были послушны; но теперь я должен предостеречь вас о том, что нам известно о письме к Трубецкому…
— Что же вам известно о письме к Трубецкому? — несколько упавшим голосом спросила Ставрошевская.
— Что пан Вишневецкий при избрании польского короля на престол, когда выяснилось, что Станислав Лыщинский неугоден России, сам пожелал занять королевский престол и для этого вошел в сношения с русскими вельможами, однако, помимо герцога Бирона, который поддерживал курфюрста саксонского Августа Третьего. Конечно, затея искать поддержки у императрицы Анны Иоанновны помимо Бирона, да еще вопреки его желаньям, была глупа, но затеи дальновидных
— Все это очень может быть, — сказала Ставрошевская, — но все это случилось так давно, что я решительно ничего не помню!
— Случилось это не так уж давно — всего семь лет тому назад, и вы это отлично помните. Когда ваш Стасю прогорел со Станиславом Лыщинским, вы, как неопытная еще в политических делах, перекинулись к Вишневецкому, воображая, что он будет иметь успех, и приняли деятельное участие в пересылке и передаче корреспонденции Вишневецкого к сенатору Трубецкому. Трубецкие и Куракины всегда были слабы в русском деле. Ну, конечно, у них не вышло ничего, и сенатор Трубецкой избежал мести Бирона только потому, что нельзя было найти решительно никаких доказательств его сношений с Вишневецким. Иначе несдобровать бы ему за то, что он вздумал перечить Бирону и мешать ему в достижении герцогской короны. Ведь Вишневецкий не догадался предложить ее Бирону, а вздумал действовать через Трубецкого, который удовольствовался бы гораздо меньшим вознаграждением. Поскупился пан Вишневецкий, ну, и проиграл!
— Но что же из всего этого следует?
— А то, пани Мария, что у вас в руках застряло одно письмецо, а в этом письмеце Вишневецкий жалуется князю Трубецкому, что давно не получал от него писем, напоминает о происхождении их фамилий от одного рода Гедиминова, вместе с Куракиными, и просит его еще и еще раз противодействовать людям, советующим императрице поддерживать курфюрста саксонского. Конечно, мол, главным таким советчиком является Иоганн Бирон, потому что немец всегда рад пособить немцу, а пора-де нам этих немцев вовсе убрать, в особенности, курляндского конюха.
— Откуда вам известно об этом письме? — совершенно невольно вырвалось у пани Марии.
— Ну, вот опять, откуда мне известно! — протянул Митька. — Я уже раз навсегда сказал вам, что мы способны показывать фокусы не хуже вашего доктора Роджиери!
— Ну, хорошо! — заговорила Ставрошевская. — Вы знаете об этом письме! Ну, в крайнем случае, вы можете рассказать, что оно у меня есть. Ну, конечно, это может повредить мне, но уж не настолько, чтобы из-за этого я должна была оставаться у вас в рабской зависимости.
— Я тоже думаю, что вам мало этого. Но вот видите ли, пани, ведь нельзя жить так, как вы живете, на те деньги, которые вы получаете из канцелярии. Любезники у вас, конечно, есть, но прочной связи вы не имеете ни с кем из мужчин, и никто из них вас не содержит!
— Послушайте, сударь…
— Нет, сударыня, уж послушайте вы! — перебил ее Митька. — Итак, денег, которые вы получаете из канцелярии, на ваше житье хватать вам не может!
— Но мне присылает отец!
— Неправда! Отец вас знать не хочет. Мы всегда хорошо знаем во всех подробностях семейное и всякое положение наших служащих. Значит, вы относительно себя не извольте выдумывать!.. Отец никаких денег вам не посылает, а своих собственных у вас нет. А живете вы на средства князя Трубецкого, потому что, когда подойдут платежи (долгов у вас пропасть), так вы сейчас к Трубецкому с напоминанием, что есть, мол, у вас письмецо и что можете вы его завтра же довести до сведения герцога. Ну,
— Да что же вы — маги и волшебники? Но все-таки я еще не могу понять, как вы можете воздействовать на меня?
— А для этого вам нужно знать одно обстоятельство: что письмецо, которое служит источником вашего благосостояния и которым вы пугаете князя Трубецкого, больше не у вас…
— А где же?
— У меня, сударыня, в кармане: я прихватил его вместе с талисманом! Как же вы так неосторожно держите такие важные документы в таких детски скрытых местах, как секретный ящик вашего бюро!
Пани Мария кинулась к бюро и сейчас же убедилась, что там нет и письма, исчезновения которого она сразу не заметила, будучи слишком поражена пропажей талисмана. Она смерила взглядом Митьку Жемчугова, как бы надеясь, не сможет ли справиться она с ним одна; но, тотчас поняв, что это было бы безумием, схватила звонок и задребезжала им так, что его звук раздался по всему дому.
Сидевшие в прихожей гайдуки опрометью кинулись наверх, и при их появлении Ставрошевская, задыхаясь, могла только проговорить, показав на Жемчугова:
— Схватить… связать!..
Митька сидел невозмутимо, рассматривая свои ногти, предоставляя ей на этот раз делать все, что она хочет.
Приказ пани Марии гайдукам был очень энергичен, но они не тронулись с места и с какой-то подлой улыбкой смотрели на Жемчугова.
— Взять! — тихо произнес он, — и двое гайдуков подошли к Ставрошевской и взяли ее за руки. — Вы видите, — сказал Митька, — что ваши слуги слушаются меня больше, чем вас!.. Теперь, как вам угодно, пани: чтобы они сейчас отвели вас в канцелярию, и там мы начали по известному вам письмецу дело, или чтобы они вернулись опять к вам в прихожую, а мы спокойно продолжали наш интересный разговор?
— Пусть вернутся на место!.. — вздохнув, ответила Ставрошевская.
— Вот так-то лучше, пани!.. Ступайте! — обратился Жемчугов к гайдукам, и в его голосе и манере вдруг почувствовалось нечто весьма похожее на голос и манеру Ушакова, когда тот необыкновенно мягко и деликатно отдавал свои приказания.
Когда гайдуки удалились, пани Мария посмотрела на Митьку, искренне удивляясь тому, как она до сих пор не распознала, каков был на самом деле этот человек.
— Но вы не думайте, — продолжал Митька, как будто со стороны Ставрошевской никакой выходки не последовало, — вы не думайте, что мы так легко сделаем в отношении вас скандал и используем грубую силу с приведением вас в Тайную канцелярию! Достаточно будет бесспорного доказательства князю Трубецкому, что письма Вишневецкого к нему в ваших руках больше нет — и ваших долгов, которых опять набралось у вас порядочно, платить вам будет нечем, и вы сядете в очень скверное положение, потому что нужно порядочно времени, пока еще доктор Роджиери сделает в своей реторте золото, годное для уплаты кредиторам! Таким образом, пани, вы попались к нам в силки, и лучше вам пойти на условия, которые я вам предложу, чем ссориться, сердиться и беспокоить ваших холопов, а главное — доктора Роджиери, вашим звонком.
LI. УСЛОВИЕ
— Какие же это условия? — спросила пани Ставрошевская.
— Для вас очень хорошие и отнюдь не неприятные! — поспешил успокоить ее Митька. — Прежде всего все должно остаться так же, как было: и ваш дом, и прислуга, и получка денег от Трубецкого. Князь Трубецкой, конечно, не будет знать, что письма у вас уже нет, и вы по-прежнему сможете выманивать у него деньги, сколько будет вам угодно. Мало того, даже ваши отношения к доктору Роджиери, только что так хорошо установившиеся, не должны быть нарушены, а, напротив, должны поддерживаться всеми возможными средствами, и, если хотите, в этом вам будет даже оказана помощь!