Тайна гибели Бориса и Глеба (др. изд.)
Шрифт:
Раздел княжений, предпринятый Святославом накануне его второго похода в Дунайскую Болгарию, оказался поворотным моментом для древнерусской государственности: с этого времени неделимое прежде в роду Рюриковичей господство над восточнославянскими племенными союзами, почти столетие обязанными варяжским правителям Киева данью, а в случае необходимости и военной поддержкой, оказалось раздроблено. Трудно сказать, насколько политически беспрецедентным было это решение Святослава, так как, по словам византийского императора Константина Багрянородного, сам он при жизни отца сидел на княжении в Новгороде (Немогарде){6}.
На первый взгляд, мотивы решения Святослава понять нетрудно, поскольку летопись говорит о его намерении перенести свою резиденцию из Киева в Переяславец на Дунае, завоеванный во время его первой болгарской кампании 968–969 гг. По убеждению Н. И. Костомарова: «Легкость, с какою Святослав променивал русский Киев на Болгарский Переяславец, наглядно указывает, что варяжские князья за целое столетие власти над русскими славянами не выработали для себя на русской почве государственных взглядов и понятий»{7}. Для некоторых исследователей, напротив, «совершенно очевидно», что Святослав «предполагал перенести свою резиденцию на Дунай, сохранив за собой и огромное древнерусское государство» (А. Н. Сахаров){8}, поэтому сегодня говорят даже о планах создания Святославом дунайской «империи» (В. Я. Петрухин){9}. В этом случае его оставшиеся на Руси сыновья превратились бы в обычных княжеских посадников (В. О. Ключевский){10}.
Летописи умалчивают о том, разделил ли Святослав всю территорию Руси, находившуюся под его властью, или выделил только Древлянскую и Новгородскую земли, оставив остальные волости Ярополку{11}, но, как бы то ни было, после гибели Святослава в схватке с печенегами у днепровских порогов в 972 г. братья нового киевского князя могли оказаться для него как деятельными помощниками в деле сбора дани с постоянно готовых к мятежу племенных союзов, так и потенциальными политическими противниками, хотя, как полагает А. В. Назаренко, нет никаких оснований представлять себе положение Ярополка особым сравнительно с братьями, поскольку первые Рюриковичи подобно правителям раннесредневековой Европы управляли древнерусским государством коллективно на основе «родового сюзеренитета»{12}.
Конфликт не заставил себя долго ждать: он разразился в 975 г., когда древлянский князь Олег убил за браконьерство в своих владениях Люта, сына влиятельного киевского воеводы Свенельда, который потрудился разжечь войну между Ярополком и Олегом. В 977 г. Олег потерпел поражение в битве под Овручем и погиб во время бегства. Узнав об этом, Владимир бежал «за море», и его волость перешла к Ярополку. Согласно ПВЛ, через три года Владимир вернулся с помощью скандинавских наемников-варягов: первым делом он выгнал из Новгорода киевских посадников и объявил войну брату. Принимая во внимание условность летописной хронологии для X в., некоторые исследователи принимают датировку, предложенную в «Памяти и похвале князю Владимиру» Иакова-«мниха», которая относит войну Владимира с Ярополком и его вокняжение в Киеве к 978 г.{13}.
Далее летописный рассказ разрывается сюжетом о сватовстве Владимира к Рогнеде, дочери варяга Рогволода, который пришел «из заморья» и установил свою власть в Полоцке. По свидетельству ПВЛ, Владимир «послал к Рогволоду в Полоцк сказать: „Хочу дочь твою взять себе в жены“. Тот же спросил у дочери своей: „Хочешь ли за Владимира?“ Она же ответила: „Не хочу разуть сына рабыни, но хочу за Ярополка“…
И пришли отроки Владимира и поведали ему всю речь Рогнеды — дочери полоцкого князя Рогволода. Владимир же собрал много воинов — варягов, славян, чуди и кривичей — и пошел на Рогволода. А в это время собирались уже вести Рогнеду за Ярополка. И напал Владимир на Полоцк и убил Рогволода и двух его сыновей, а дочь его взял в жены»{14}. Включение этого сюжета в летопись, очевидно, вызвано необходимостью проиллюстрировать не только некоторые из причин соперничества Святославичей, но и дать объяснение далеко не простым отношениям в семье Владимира. Как рассказывает летописец XII в., полоцкая княжна попыталась отомстить нелюбимому мужу за гибель родственников и была приговорена к смерти, от которой ее спас один из сыновей — Изяслав.
В итоге Владимир был вынужден сменить гнев на милость, отправив жену и сына на княжение в Полоцкую землю, которая, таким образом, приобрела автономный статус в составе древнерусского государства: на протяжении 250 лет она управлялась исключительно потомками Изяслава и лишь на некоторое время киевским князьям — потомкам его брата Ярослава — удавалось силой подчинить ее своей власти (в 1068–1071 и 1129–1132 гг.). Антагонизм между полоцкими и киевскими князьями был столь очевиден, что Лаврентьевская летопись констатировала (под 1128 г.), что с тех пор внуки Рогволода «меч взимают» против внуков Ярослава{15}, хотя подобное противопоставление было не совсем корректным, поскольку киевские князья являлись внуками Рогволода, также как и их полоцкие соперники. Рассматривая этот сюжет как вставку, надо полагать, что сам полоцкий инцидент имел место еще до объявления войны Ярополку, ибо по завершении повествования о Рогнеде составитель ПВЛ вспоминает о том, что новгородский князь «пошел на Ярополка».
«И пришел Владимир к Киеву с большим войском, а Ярополк не смог выйти ему навстречу и затворился в Киеве со своими людьми и с Блудом, и стоял Владимир, окопавшись, на Дорогожиче — между Дорогожичем и Капичем, и существует ров тот и поныне. Владимир же послал к Блуду — воеводе Ярополка — с лживыми словами: „Будь мне другом! Если убью брата моего, то буду почитать тебя как отца и честь большую получишь от меня; не я ведь начал убивать братьев, но он. Я же, убоявшись этого, выступил против него“. И сказал Блуд послам Владимировым: „Буду с тобой в любви и дружбе“…
Затворился Блуд (в городе) вместе с Ярополком, а сам, обманывая его, часто посылал к Владимиру с призывами идти приступом на город, замышляя в это время убить Ярополка, но из-за горожан нельзя было убить его. Не смог Блуд никак погубить его и придумал хитрость, подговаривая Ярополка не выходить из города на битву. Сказал Блуд Ярополку: „Киевляне посылают к Владимиру, говоря ему: „Приступай к городу, предадим-де тебе Ярополка“. Беги же из города“. И послушался его Ярополк, выбежал из Киева и затворился в городе Родне в устье реки Роси, а Владимир вошел в Киев и осадил Ярополка в Родне. И был там жестокий голод, так что осталась поговорка и до наших дней: „Беда как в Родне“. И сказал Блуд Ярополку: „Видишь, сколько воинов у брата твоего? Нам их не победить. Заключай мир с братом своим“, — так говорил он, обманывая его. И сказал Ярополк: „Пусть так!“. И послал Блуд к Владимиру со словами: „Сбылась-де мысль твоя, и, как приведу к тебе Ярополка, будь готов убить его“. Владимир же, услышав это, вошел в отчий двор теремной, о котором мы уже упоминали, и сел там с воинами и с дружиною своею. И сказал Блуд Ярополку: „Пойди к брату своему и скажи ему: „Что ты мне ни дашь, то я и приму“. Ярополк пошел, а Варяжко сказал ему: „Не ходи, князь, убьют тебя; беги к печенегам и приведешь воинов“, и не послушал его Ярополк. И пришел Ярополк ко Владимиру; когда же входил в двери, два варяга подняли его мечами под пазухи. Блуд же затворил двери и не дал войти за ним своим. И так убит был Ярополк“»{16}.
Князь лишился сначала власти, а затем и жизни, вследствие предательства своего доверенного лица — воеводы Блуда. «Владимир же стал жить с женою своего брата — гречанкой, и была она беременна, и родился от нее Святополк», — рассказывает далее ПВЛ, сопроводив этот факт развернутым комментарием о том, что «от греховного же корня зол плод бывает: во-первых, была его мать монахиней, а во-вторых, Владимир жил с ней не в браке, а как прелюбодей. Потому-то и не любил Святополка отец его, что был он от двух отцов: от Ярополка и от Владимира»{17}.
Относительно интерпретации этого феномена существуют значительные расхождения. По мнению И. Я. Фроянова, в данном случае речь идет «об особенностях перехода в древних обществах власти от одного правителя к другому, часто приобретаемой посредством убийства властителя соперником, претендующим на его должность. Этот способ практиковался и на Руси IX–X вв. Убив правителя, соперник получал не только власть, но также имущество, жену и детей побежденного». Именно поэтому «князь Владимир, умертвив Ярополка, „залеже“ его жену, „от нея же родися Святополк“. Точно сказать, от кого дитя „родися“ (Владимира или Ярополка), летописец не мог, а быть может, не хотел, поэтому и ограничился двусмысленностью: „бе бо от двою отцю, от Ярополка и от Владимира“. Правомерно предположить, — заключает исследователь, — что вместе с княжеским столом Владимир взял жену и сына убитого Ярополка»{18}.