Тайна гибели генерала Лизюкова
Шрифт:
Такие «доказательства» захоронения мне предъявляли ещё в советское время в деревнях Ломово, Большая Верейка и даже Архангельское (в 20 километрах от Лебяжьего!) Вот так своеобразно «помогает» в установлении истины человеческая память, когда у людей есть горячее желание помочь, но нет достоверных данных!
(Кстати, это подтверждает и сам А. Курьянов, который рассказывает, что в отсутствие у них достоверных данных поиски захоронения Лизюкова велись чуть ли не от самого Дона (около 20 километров от Лебяжьего!). Правда, насчёт источников автор «В поисках…» явно лукавит. Он хорошо знает, что по вопросу гибели и захоронения генерала Лизюкова достоверных, проверяемых источников только два: материалы расследования Сухоручкина военной поры и докладная записка от 1947 года. Всё остальное это домыслы, слухи, легенды, разнообразные рассказы бабушек и тому подобные, с позволения сказать, «материалы». Но именно на них «находчики» и опирались! Так, начальник архивного отдела ПО «Дон» (!) и автор исторической книги (!) о поисках генерала без всякого стеснения пишет, что «нашими главными „историками“ были… „преклонных лет бабушки“»! [355] )
355
Курьянов
Стоит ли удивляться, что, став свидетелем захоронения наших погибших военнослужащих (возможно, и высокого звания!) в июле 1942-го, автор письма, а тогда молодой боец, запомнил его на всю жизнь. Но спустя 30–40 лет, под влиянием многочисленных упоминаний о пропавшем генерале, пришёл к выводу, что один из захороненных у церкви офицеров и был тот самый Лизюков, которого потом не смогли нигде найти. Вывод, который, увы, был ошибочным! Но вера в то, что своими воспоминаниями он, возможно, поможет раскрыть одну из горьких тайн войны, заставила автора письма взяться за ручку и написать о том, что он видел. Многое в том письме было, возможно, правдой, но одно оказалось безусловным заблуждением: в могиле не было останков Лизюкова!
Но кто же тогда мог быть похоронен у церкви в Лебяжьем? Здесь открывается столько возможных вариантов, что говорить о сколько-нибудь уверенных предположениях не приходится. Выскажу лишь одну из версий, на мой взгляд, наиболее вероятную с учётом некоторых особенностей захоронения и деталей письма.
21 июля 1942 года с началом новой наступательной операции Брянского фронта в бои за Лебяжье вступила 193 сд.
22 июля части дивизии вступили в село и продолжили боевые действия уже на южном берегу реки Большая Верейка. Наступление развивалось с огромным трудом, немцы оказывали упорное сопротивление, и, продвинувшись к 23 июля на полтора-два километра южнее Лебяжьего, дивизия остановилась. Стрелковые полки понесли тяжёлые потери и перешли к обороне. Для того чтобы улучшить управление боем (да и быть поближе к частям, чтобы гнать их вперёд!), штаб дивизии вместе с самим командиром генералом Смехотворовым перешёл из второго эшелона на передовой КП в Лебяжье. Близость передовой не расценивалась командованием дивизии как угроза: наши танковые корпуса переправились через реку и уже повели наступление на Сомово. Казалось, ещё немного, враг дрогнет и покатится назад.
Но 24 июля обстановка осложнилась. Стремясь сорвать наступление наших войск, противник нанёс сильный контрудар во фланг наступающей группировке и уже вечером танками вышел на высоты севернее Ломово. На следующий день бои здесь возобновились, но упорная оборона наших стрелковых частей и контрудары танковых бригад не дали противнику возможность развить наступление в восточном направлении. Это отчасти успокоило советское командование, и наступательные действия ударной группировки на южном берегу Сухой Верейки продолжились, хотя противник уже глубоко нависал над ней с севера. Ни одна из частей ударной группы, кроме выдохшегося в боях 2 ТК, не была отведена из формировавшегося на карте огромного «мешка».
Развязка наступила утром 26 июля. Подведя резервы, противник нанёс сильный удар в обход Лебяжьего на Большую Верейку и практически окружил всю нашу ударную группировку. Остался только небольшой проход, и части 1 ТК Катукова стали быстро выходить из мешка на северо-восток. Но различные части двух стрелковых дивизий оказались в окружении. 193 сд попала в окружение практически полностью. Деморализованные безуспешными боями, тяжёлыми потерями и, главное, потерей управления со стороны командования, части дивизии буквально сгрудились в Лебяжьем, оказавшись в низине под перекрёстным огнём с высот долины реки Большая Верейка.
Опасаясь бегства и стремясь хоть как-то организовать отход частей на северный берег, командир дивизии с группой офицеров штаба самолично прибыл к месту переправы. В это время на северный берег реки переправлялся последний батальон арьергардной танковой бригады 1 ТК Катукова, прикрывавший выход корпуса из боя и имевший задачу выйти вслед за главными силами корпуса в тыл.
Увидев это, генерал Смехотворов преградил путь танкам и, угрожая оружием, закричал, что расстреляет командира батальона, если тот отойдёт в тыл и бросит пехоту [356] . Танкисты в замешательстве остановились. Никакие ссылки на полученное ими указание выйти из боя не действовали на терявшего самообладание комдива. Он заявил, что своей властью отменяет все полученные ими распоряжения и приказывает танкистам прикрыть отход своей дивизии! Так, под угрозой открыть огонь, Смехотворов заставил комбата оставить все его 9 танков и остатки мотострелкового батальона в деревне для поддержки пехоты и обороны переправы [357] . Кроме того, чтобы на всякий случай подстраховаться и не дать танкистам уйти, Смехотворов, как свидетельствуют документы, «силой оружия отобрал личные документы, в том числе и партбилет», у одного из старших офицеров бригады [358] . Можно только догадываться, на каких тонах шёл разговор командиров у переправы в то июльское утро. И всё это в присутствии экипажей, на глазах у десятков бойцов…
356
ЦАМО. Ф. 202. Оп. 36. Д. 132. Л. 51.
357
Там же.
358
Там же.
Так танкисты Катукова, не имея никакой связи со своим командованием и не выполнив его приказ, не по своей воле вступили в Лебяжьем в свой последний бой. Но бой этот был по сути уже проигран ещё до его начала. 193 сд стремительно теряла боеспособность и быстро превращалась в огромную толпу мечущихся по деревне людей. Большое количество вооружения, транспорт, многочисленное имущество дивизии были брошены.
Тем временем, хорошо наблюдая Лебяжье с высот и левого, и правого берега долины реки, противник сосредоточил огонь по последним очагам сопротивления и стал быстро подтягивать свои противотанковые средства для уничтожения оставшихся в деревне танков. Лишённые подвижности и маневра, тесно стоявшие в низине, они стали относительно лёгкой добычей вражеской противотанковой артиллерии. В течение утра один за другим все наши оставшиеся танки были подбиты и сожжены. Большинство экипажей погибло, и только небольшой части оставшихся в живых танкистов удалось пробраться вдоль русла реки к селу Большая Верейка и к ночи выйти к своим [359] .
359
ЦАМО. Ф. 202. Оп. 36. Д. 132. Л. 51. См. также отчет штаба 1 ТК о проведённой операции: ЦАМО. Ф. 1 ТК. Оп. 1. Д. 4. Л. 8–16.
Потери 193 сд были катастрофическими, в том числе и в командном составе. Так, по архивным данным, за период с 21 по 28 июля 1942 года, то есть за одну неделю боевых действий, главным образом в боях под Лебяжьим было убито и пропало без вести 311 человек только из старшего и среднего комсостава, 1141 человек младшего комсостава и 3172 рядовых! Количество раненых превысило 2800 человек. Общие потери дивизии составили почти 7500 человек! [360]
Значительное число погибших было похоронено именно в Лебяжьем. Командир дивизии генерал Смехотворов был ранен [361] , зам. командира дивизии комбриг Романов, командовавший дивизией в первых боях, попал в плен [362] , комиссар дивизии полковой комиссар Нечаев ранен, начальник политотдела батальонный комиссар Овчаренко ранен [363] , начальник штаба дивизии ранен [364] , комиссар одного из полков ранен, комиссар другого полка убит [365] .
360
ЦАМО. Ф. 202. Оп. 7. Д. 72. Л. 450–451.
361
ЦАМО. Ф. 193 сд. Оп. 1. Д. 1. Л. 2.
362
См. допрос Романова офицерами штаба 9-й немецкой тд. NARA, Т-315, roll 541, fr. 001231-1234.
363
ЦАМО. Ф. 202. Оп. 36. Д. 129. Л. 460.
364
ЦАМО. Ф. 193 сд. Оп. 1. Д. 1. Л. 2.
365
ЦАМО. Ф. 202. Оп. 36. Д. 129. Л. 460.
Начальник отдела кадров 38-й армии полковник Якимов доносил удручающие данные о некомплекте комначсостава 193 сд: «Командир дивизии — 1, штадив 1, комбатов стрелковых 5, командиров отдельного батальона связи 1, замкомандиров стрелковых <рот> 26, пулемётных дивизионов, минрот 10, автоматных 3, ПТР 11, командиров стрелковых взводов 96, пульвзводов 39, минвзводов 57, автоматных 12, ПТР 28, взводов связи 7, пешей разведки 3, конной разведки 3, сапёрных 4, переводчиков 2 разряда 1, капельмейстер 1, дивинженер 1, помначштаба стрелковых полков 6, адъютантов старших 2, командиров транспортных рот 19, завделопроизводством. Прошу ускорить высылку комначсостава для покрытия некомплект» [366] .
366
ЦАМО. Ф. 202. Оп. 5. Д. 258. Л. 91.
После выхода из окружения и сбора остатков дивизии оказалось, что только из политсостава дивизии было убито и пропало без вести 40 человек. В штабе одного стрелкового полка остался только один (!) человек, а в штабе второго полка вообще никого не осталось! [367] А ведь это в подавляющем своём большинстве были офицеры!
Около полудня немцы вошли в Лебяжье. Село представляло собой страшное зрелище: повсюду лежали трупы погибших, брошенное оружие и снаряжение, подбитая и сожженная техника. Вражеская пехота начала прочёсывать улицы Лебяжьего и искать остававшихся в селе красноармейцев. Из подвалов и погребов, из домов и с огородов, из прибрежных зарослей немцы выгоняли оказавшихся в Лебяжинской ловушке бойцов, командиров и политработников. В тот день в плен под Лебяжьем попало до тысячи человек! В силу того, что в окружении оказались КП и штаб дивизии, подавляющая часть дивизионных документов была уничтожена или попала в руки противника. Никакого учёта погибших не было, где и кого успели похоронить, никто толком не знал, даже о погибших или пропавших без вести командирах и политработниках сведений не было.
367
ЦАМО. Ф. 202. Оп. 36. Д. 129. Л. 460.