Тайна гибели генерала Лизюкова
Шрифт:
Однако изучение, сравнение и анализ других имеющихся по этому вопросу данных заставляют нас усомниться в самом факте существования этого легендарного письма. Оговорюсь сразу: я не делаю каких-либо категорических заявлений, а лишь предлагаю пищу для размышления, выводы же могут сделать сами читатели.
Задумаемся о следующих моментах. Единственная официальная ссылка на «письмо Нечаева», представленная лидерами ПО «Дон», — это письмо председателя воронежского областного Совета ветеранов И. Ф. Шматова в Саратовское военно-инженерное училище ракетных войск, в котором он пишет о том, что Нечаев якобы написал в середине 50-х годов письмо в Воронежский краеведческий музей о захоронении генерала Лизюкова. (А. Курьянов утверждает также, что к письму была приложена схема захоронения, но и письмо, и схема были утеряны.)
Начнём с того, что в ответ на запрос красноярского журналиста Дениса Труфанова заместитель директора по научной работе Воронежского краеведческого музея не подтвердил ни факта получения данного письма, ни факта его хранения или занесения в книгу учёта переписки [426] . То есть сразу и однозначно скажем: в музее данного письма нет, и даже нет достаточных оснований заявлять, что оно когда-либо там было.
Предположение о том, что оно поступило не в сам музей, а в военно-историческую секцию (ныне архив музея Великой Отечественной войны «Арсенал»), располагавшуюся тогда в здании музея, отвергается историком
426
Следует из официального ответа заместителя директора музея по научной работе А. С. Кулешова и личной беседы (май 2011 года) красноярского журналиста Дениса Труфанова с главным хранителем фондов музея Н. Т. Волковой, проработавшей в музее около 40 лет.
Допустим, это письмо действительно было утеряно, но неужели даже сам факт получения такого важного свидетельства никак не был зафиксирован сотрудниками музея? Ведь в противном случае современные музейные работники, вне всякого сомнения, обязательно узнали бы об этом из документов своих предшественников, тем более что некоторые из сотрудников музея проработали там 20 и даже 40 лет, но при этом ничего никогда об этом письме и картах-схемах не слышали!
По словам А. Ф. Клепикова, сына директора Лебяжинской школы, письмо и схема захоронения Лизюкова, якобы полученные его отцом, были в 80-х годах переданы в Рамонский районный военкомат и, соответственно, должны были храниться там [427] . Отчего же тогда сотрудники районного и областного военкоматов не обнародовали их в газетах и не показали по телевидению? Ведь найти и использовать это письмо для доказательства обнаружения останков «легендарного командарма» воронежским властям не составило бы никакого труда! Неужели же загадочное письмо со схемой «потерялось» не только в музее, но и в военкомате? Как-то странно, получается, хранятся в официальных инстанциях важные письма с ценной информацией! Однако не будем придираться и допустим, что и в Рамонском военкомате люди не безупречны и потому (ну что тут поделаешь!) потеряли «бесценное свидетельство». Но почему тогда в пору сенсационного обнаружения и торжественного захоронения останков «генерала Лизюкова», о чём благодаря СМИ знала чуть ли не вся страна, тем более воронежцы и рамонцы, нынешние сотрудники рамонского военкомата ни словом не обмолвились о том, что письмо у них когда-то действительно было? Рамонский военкомат молчал всё это время и ни словом не подтвердил ни факта получения, ни наличия в его архивах «письма Нечаева».
427
Следует из беседы автора с А. Ф. Клепиковым в мае 2011 года, который заявил, что он лично ни письма, ни схемы не видел.
Странно… Не менее странными выглядят и слова А. Ф. Клепикова, согласно которым автором переданного в военкомат письма о захоронении Лизюкова был… генеральский шофёр или адъютант! Складывается впечатление, что об авторстве нашумевшего письма А. Ф. Клепиков узнал не из рассказа своего отца, а из сенсационных заявлений СМИ!
Однако идём дальше. Из статьи П. Попова «Кого нашли в Лебяжьем», опубликованной в феврале 2009 года, мы узнаём, что И. Ф. Шматов написал в Саратовское военное командно-инженерное училище ракетных войск о письме Нечаева «всего лишь несколько лет назад», то есть, надо думать, никак не ранее середины прошлого десятилетия [428] . Это уже не 50-е («потерянное» письмо в Воронежский краеведческий музей), не 60-е («потерянное» письмо воронежскому краеведу А. Гринько) [429] и даже не 70–80-е годы («потерянные» письма во все другие многочисленные адреса)! Однако и в этом случае мы сталкиваемся с удивительным и всё более знакомым парадоксом: письмо когда-то было, но сейчас его нет! Подтверждение этому получаем, так сказать, из первых рук — от директора музея училища Сидоровичева А. П. Стоит отметить, что, в отличие от ситуации с письмом в Воронежский краеведческий музей и письмом, переданным в рамонский военкомат, А. П. Сидоровичев начал работу в музее училища не после получения обсуждаемого письма, а до его написания! Так вот, он заявил мне, что письма Шматова с изложением сути письма Нечаева в музее училища НЕТ, он его никогда НЕ ВИДЕЛ и ему НИЧЕГО НЕ ИЗВЕСТНО о факте его получения! [430]
428
Попов П.Кого нашли в Лебяжьем. В газете «Воронежский курьер», 28.2.2009 г.
429
Следует из книги А. Курьянова «В поисках легендарного командарма». Воронеж, 2011. С. 76.
430
Следует из личных бесед автора с Сидоровичевым А. П. в январе 2009, мае 2011 гг.
При этом следует помнить, что даже если бы такое письмо поступило не в музей, а начальнику училища, то последний опять же передал бы его по команде в музей. Но если бы и этого не произошло (что очень сомнительно, учитывая прямую обязанность работников музея заниматься подобными вопросами в отличие от командования училища, и без того загруженного другими заботами и проблемами!), то директор музея всё равно узнал бы о получении такого письма. Невозможно представить себе, чтобы командование училища имени Героя Советского Союза генерала Лизюкова не поставило бы в известность директора собственного музея о факте получения письма с такой важной информацией.
Таким образом, если бы письмо И. Ф. Шматова было действительно получено саратовским училищем «всего лишь несколько лет назад», о нём обязательно знал бы директор музея этого училища, но он о нём НИЧЕГО НЕ ЗНАЕТ! Почему? Неужели и здесь нам надо придумывать что-то оправдательное (вроде «почта потеряла»!), чтобы объяснить сей уже порядком поднадоевший феномен «теряющихся писем»? Но почему ж тогда в Совете ветеранов Воронежа, ничего не получив в ответ на своё послание, не стали посылать повторного запроса, да заказным письмом, да с уведомлением?! Ведь не простую поздравительную открытку посылали, а важнейшее письмо!! Послали письменный запрос, а в ответ никакой реакции из не такого уж далёкого Саратова не последовало. И никому в воронежском Совете ветеранов до этого и дела нет? Странно. Не многовато ли уже странностей?
Нельзя не отметить и того факта, что, согласно заявлениям А. Курьянова, письмо Шматова было написано в Саратов не в середине этого десятилетия, а в начале 90-х годов прошлого века! [431] Кому же верить: А. Курьянову или П. Попову? Нет, конечно можно допустить, что кто-то из них ошибся, но ошибиться не на пару лет, а на десять?! Не многовато ли? Стало быть, кто-то из них написал неправду.
А теперь перейдём к странностям в трактовке личности самого П. И. Нечаева. Из книги А. Курьянова выходит, что бывший механик-водитель кому только не писал после войны писем о захоронении Лизюкова, но, так сказать, обречённый бороться с «ветряными мельницами» бюрократии в одиночку, не смог добиться результата, и дело закончилось отписками чиновников. При этом ни одного примера таких «отписок» А. Курьянов не приводит, не объясняет, где с ними можно ознакомиться, и вообще не поясняет, на основании чего он делает такие заявления. Таким образом, их по праву можно назвать голословными. Из написанного «всего лишь несколько лет назад» письма И. Ф. Шматова, текст которого цитирует в газете журналист П. Попов, следует, что Нечаев был вообще человеком малограмотным! [432] В той же самой статье, рассказывая о ещё одном обладателе «очередного» письма Нечаева, К. Т. Зоркиной, П. Попов пишет, что Нечаев хотел приехать на место захоронения Лизюкова сам, но не смог из-за болезни жены. Потому-де поисковикам ничего не оставалось, кроме как искать могилу генерала по отрывкам текста нечаевского письма.
431
Курьянов А.В поисках легепдарного командарма, Воронеж, 2011. С. 86.
432
Попов П.Кого нашли в Лебяжьем. Газета «Воронежский курьер», 28.2.2009 г.
Такой вот трогательный образ малограмотного, но беспокойного ветерана-одиночки, который написал множество писем, но не имел необходимой поддержки в борьбе с равнодушием и отписками «злых чиновников» и не смог (не успел) сам приехать в «Сухую Верейку», чтобы лично показать поисковикам захоронение «легендарного командарма».
А теперь, как это уже неоднократно приходилось делать в этой книге, сравним придумки с фактами. Изучаем документы и выясняем, что, оказывается, П. И. Нечаев был далеко не «малограмотным» ветераном-одиночкой, а ни много ни мало — директором фабрично-заводского училища при рыбокомбинате [433] , ответственным секретарём Совета ветеранов 1-й гвардейской танковой бригады! [434] Можно ли представить себе на такой должности малограмотного человека?! Скорее можно предположить, что уважаемый И. Ф. Шматов, мягко говоря, не вполне владел нужной информацией, когда (сам ли или с чьей-то помощью?) писал в Саратовское училище о письме Нечаева.
433
Следует из ответа Совета ветеранов г. Азов от 26.5.2011 г. на запрос красноярского журналиста Дениса Труфанова о Нечаеве П. И.
434
См. отчёт о работе Совета ветеранов 1 гв. тбр. Издание совета ветеранов за ноябрь 1987 года. С. 4.
Будучи ответственным секретарём Совета ветеранов (!) и тесно общаясь с председателем Совета и своим близким товарищем Г. Ф. Черепнёвым в течение многих лет, П. И. Нечаев имел такой «вес», что мог легко составить и направить в соответствующие инстанции любое официальное письмо-запрос о захоронении Лизюкова уже не от себя лично, а от всего Совета ветеранов! Причём сделать это ещё в те годы, когда к мнению советских ветеранских организаций прислушивались, а с их запросами считались! К примеру, тому же П. И. Нечаеву Совет ветеранов поручил согласовать с Яковлевским райкомом КПСС вопрос о проведении встречи ветеранов бригады по случаю 45-летия Курской битвы в мае 1988 года [435] . И райком КПСС (по сути — районная власть того времени!) с готовностью пошёл ветеранам навстречу, всё организовал и все сделал. Так неужели же запрос ветеранов-первогвардейцев о поисках захоронения Героя Советского Союза генерала Лизюкова, о котором якобы имелась важнейшая информация, так сказать, из первых рук, не вызвал бы в те годы схожей реакции местных властей?!
435
Там же. С. 6.
Но может быть, П. И. Нечаев был всего лишь скромным секретарём, в одиночестве писал безответные и «постоянно теряющиеся» письма о Лизюкове и не занимался другими делами? Нет, документы говорят об обратном! П. И. Нечаев был отнюдь не «писателем-одиночкой», а вёл большую общественную работу и мог подключить к делу поиска многих других людей! Он неоднократно публиковал в разных газетах заметки и призывал откликнуться ветеранов 1 гв. тбр [436] . Из отчёта о работе Совета ветеранов 1 гв. тбр мы узнаём, что за активную работу П. И. Нечаев был награждён почётной грамотой президиума Совета ветеранов <8 механизированного корпуса> и Советского комитета ветеранов войны. Он входил в актив ветеранов, занимался сбором и учётом поступавших финансовых средств, «оказывал большое влияние на школьные коллективы», был назван «подлинным пропагандистом», беззаветно преданным делу военно-патриотической работы! Цитирую текст отчёта: «Ветеран Нечаев П. И. шефствует над совхозом-техникумом в Волоколамске, средней школой в посёлке Яковлево, средней школе № 7 в Черткове, средней школе № 1 и СПТУ гор. Азова. Он возглавляет молодёжный клуб „Подвиг“, по его инициативе создана секция „Интернационалист“ из военнослужащих, служивших в Афганистане.(Из этого следует, что для поисков могилы Лизюкова Нечаеву даже не требовалось искать местных поисковиков, а достаточно было приехать в Лебяжье с ребятами из своего же собственного клуба „Подвиг“ с подкреплением из воинов-интернационалистов да на основании своей собственной схемы найти нужное захоронение, причём сделать это оперативно и точно! Это, несомненно, было бы не только долгожданным обнаружением затерянного в войну захоронения, не только сенсационным материалом для СМИ и возможностью ещё раз эффектно привлечь внимание общественности к памяти о погибших и возвращённых из небытия героях. Это было еще и прекрасной возможностью использовать такие „точечные“, гарантирующие нужный результат, раскопки в качестве конкретной, наглядной и просто блестящей по своему эффекту акции в патриотическом воспитании своих юных подшефных! О такой сказочно редкой удаче в военно-патриотической работе среди „собственной“ молодёжи П. И. Нечаеву можно было только мечтать, и я не могу поверить, что он не воспользовался бы имевшимся у него шансом! — И. С.) Пример о тов. Нечаеве достоин подражания. Ведь он работает, кроме того, ответственным секретарём совета, и надо отметить, он никогда не опаздывает с ответом на письмо или просьбу ветерана… На общем собрании ветераны единодушно выразили тов. Нечаеву П. И. сердечную благодарность» [437] . Какие такие «отписки чиновников» могли помешать столь деятельному, активному и облечённому в то время нужными полномочиями человеку добиться своего и наконец найти и перезахоронить генерала-героя, свидетелем похорон которого он якобы был в далёком июле 1942-го?!
436
См. папку с материалами по 1 гв. тбр в Воронежском музее Великой Отечественной войны «Арсенал».
437
См. папку с материалами по 1 гв. тбр в Воронежском музее Великой Отечественной войны «Арсенал». С. 4.