Тайна греческого гроба
Шрифт:
— Веди себя хорошо, балбес, — мягко сказал Вели. — Не знаешь, что нельзя угрожать офицеру полиции? — Он не ослаблял захвата, так что Оделл едва мог дышать и сидел в полном шоке.
— Я уверен, Томас, он будет вести себя хорошо, — заметил инспектор, словно ничего неподобающего не произошло. — Итак, миссис Оделл, я говорил...
Женщина, полными ужаса глазами наблюдавшая за жестоким обращением со своим слоноподобным мужем, всхлипнула.
— Я ничего не знаю. Не понимаю, о чем вы говорите. Я никогда не знала человека по имени Гримшоу. Никогда не видела...
— Слишком
— Не отвечай, — сдавленно булькнула туша.
— Не буду. Не буду.
Инспектор обратил острый взгляд на мужа:
— Вы осознаете, что я могу вас задержать за отказ от содействия полиции в расследовании убийства?
— Давай попробуй, — засипел Оделл. — У меня есть влияние. Ничего у тебя не выйдет. Я знаю Оливанта из суда...
— Слышите, господин окружной прокурор? Он знает Оливанта из суда, — тяжко вздохнул инспектор. — Этот человек обещает применить свое незаконное влияние... Оделл, какой у вас рэкет?
— Нет у меня никакого рэкета.
— О, значит, вы честно зарабатываете на жизнь. А какой у вас бизнес?
— Прокладка труб.
— Это объясняет ваши связи... Где вы живете, ирландец?
— В Бруклине, район Флэтбуш.
— Есть что-нибудь на этого типа, Томас?
Сержант Вели отпустил воротник Оделла.
— Чистое досье, шеф, — с сожалением сказал он.
— А на женщину?
— По-видимому, пошла по прямой дорожке.
— Вот! — торжествующе воскликнула миссис Оделл.
— Ага, значит, вы признаете, что раньше жили иначе?
Большие, коровьи глаза открылись еще шире, но она упрямо хранила молчание.
— Я предлагаю вызвать всеведущего мистера Белла. — Это Эллери подал голос из глубин своего кресла.
Инспектор кивнул Вели, тот вышел и почти сразу вернулся с ночным портье.
— Взгляните на этого мужчину, Белл, — сказал инспектор.
Адамово яблоко Белла заметно дернулось. Дрожащим пальцем он ткнул в сторону насупившегося Джереми Оделла и закричал:
— Вот тот человек! Вот тот человек!
— Ха! — Инспектор поднялся на ноги. — Которым из них он был?
На какой-то момент Белл растерялся:
— Вот так-так, кажется, не могу припомнить точно... А, вспомнил! Этот человек пришел предпоследним, как раз перед бородатым доктором! — Его голос обрел уверенность. — Это же ирландец — здоровый мужик, я вам говорил, инспектор. Теперь вспомнил.
— Это точно?
— Готов поклясться.
— Хорошо, Белл. Ступай домой.
У ирландца отвисла челюсть, и в черных глазах появилось отчаяние.
— Ну, что скажете, Оделл?
Он помотал головой, как боксер-профессионал в состоянии грогги.
— О чем?
— Когда-нибудь видели этого человека, который только что вышел?
— Нет!
— Знаете, кто он такой?
— Нет!
— Это ночной портье, — любезно произнес инспектор, — из отеля «Бенедикт». Бывали там?
— Нет!
— Он говорит, что видел вас там, у своей стойки, между десятью и десятью тридцатью вечера, в четверг, тридцатого сентября.
— Наглая ложь!
— Вы подошли к стойке и спросили, зарегистрировался ли у них Альберт Гримшоу.
— Неправда.
— Вы узнали у Белла номер комнаты Гримшоу и поднялись наверх. Номер 314, Оделл. Помните? Нетрудно запомнить такой номер... Итак?
Оделл встал.
— Слушайте. Я честный налогоплательщик и гражданин. Вы просто бредите, и я ничего не понимаю. Это вам не Россия! У меня есть права! Пойдем, Лили, они не могут нас здесь удерживать!
Женщина послушно поднялась. Вели шагнул за Оделлом, и какое-то время казалось, что эти двое вот-вот схватятся, но инспектор жестом приказал Вели отойти в сторону и проследил, как Оделлы, сначала медленно, а затем с устрашающим ускорением, ринулись в дверь и исчезли из вида.
— Приставь к ним кого-нибудь, — сказал инспектор Квин самым печальным тоном, и Вели вышел.
— Самая упрямая и тупая пара свидетелей, — пробормотал Сэмпсон. — Что за всем этим стоит?
Эллери проворчал:
— Разве вы не слышали мистера Джереми Оделла, Сэмпсон? Все дело в Советской России. И в старой доброй красной пропаганде. Старая добрая Россия! Что бы делали без нее наши доблестные граждане?
Никто не обращал на него внимания.
— Ну тут и закручено, я вам скажу, — поднял брови Пеппер. — Этот весельчак Гримшоу заварил кучу темных дел...
Инспектор беспомощно развел руками, и они довольно долго просидели в молчании.
Но когда Пеппер и окружной прокурор поднялись, чтобы уйти, Эллери громогласно продекламировал:
— Скажем вместе с Теренцием [20] : «Все, что несет нам судьба, выдержим мы хладнокровно».
Чуть не до конца дня в деле Халкиса сохранялось статус-кво, безотрадное в своей стабильности. Инспектор вернулся к своим служебным занятиям, очень разнообразным, а Эллери занимался своими делами, которые в основном сводились к жадному усвоению сигарет и мудрых строф из крошечного томика, хранимого в кармане, и все это — погрузившись в кожаное кресло в кабинете отца и предаваясь яростным раздумьям. Получалось, что цитировать Теренция легче, чем следовать его совету.
20
Публий Теренций Атер (ок. 195–159 до н.э.) — римский драматург.
«Бомба» взорвалась как раз перед тем, как инспектор Квин, завершив на этот день все необходимую рутинную работу, решил забрать сына из кабинета и отбыть в другое, тоже не слишком веселое местечко — к себе домой. Инспектор почти уже влез в пальто, когда в кабинет влетел Пеппер, раскрасневшийся от возбуждения и необычной для него экзальтации. Он размахивал над головой почтовым конвертом.
— Инспектор! Мистер Квин! Смотрите-ка. — Швырнув конверт на стол, он забегал вокруг. — Только что поступило. Как видите, адресовано Сэмпсону. Шефа не было, его секретарша вскрыла конверт и дала мне. Это слишком здорово, чтобы держать при себе. Прочитайте.