Тайна Хантсвилла
Шрифт:
Беседы у камина о трех «К»
В один из весенних дней 1931 года тяжелые, запыленные автомобили, нагруженные подарками, двигались вверх по долине к утопавшему в зелени дворянскому поместью Обер-Визенталь 1 в Силезии, недавно купленному семейством фон Браунов. На протяжении жизни четырех поколений резиденцией Браунов был старинный замок германского рыцарского ордена в восточно-прусском селе Нойкен. Род их олицетворял древнее дворянство: в 1573 году им было предоставлено право иметь крепостных, в 1699 году они были провозглашены богемскими баронами, в 1860 году прусский король подтвердил этот титул. В течение столетий Брауны считали эксплуатацию крепостных богоданным порядком, а усердное участие в разбойничьих походах своих государей – почетной обязанностью.
1
С 1945 года называется Быстрица и входит в состав Польской Народной Республики.
Владелец Обер-Визенталя хотел воспользоваться днем рождения сына Вернера, которому исполнилось 19 лет, чтобы снова сблизить большую родню и похвалиться перед старыми друзьями своим новым имением. Молодой Вернер на празднестве не присутствовал. Он находился в это время в Швейцарии, где проходил курс наук в цюрихской Высшей технической школе.
После того как все расселись за столом, уставленным серебром, хрусталем, тончайшим фарфором и вазами с цветами, отец виновника торжества барон Магнус фон Браун провозгласил первый тост. Справа от него восседала увешанная драгоценностями счастливая мать – Эмми фон Браун. Она радовалась, глядя на своих многочисленных родственников – сплошь представителей феодальной знати от Грейфсвальда до Штеттина, среди которых был и ее брат – сказочно богатый прусский судебный чиновник Александр фон Кисторп. Братья и сестры Магнуса фон Брауна прибыли к праздничному столу из Восточной Пруссии.
Особым вниманием присутствующих пользовался человек в сером мундире офицера рейхсвера, достаточно знатный для этой компании, хотя и не дворянского происхождения: полковник инженер доктор Карл Эмиль Беккер.
После обеда общество разделилось на группы и разбрелось. Наступили те часы, когда друзья и родственники за пуншем обмениваются светскими новостями. У каждого из гостей в запасе было немало всяких историй, да и фон Браунам не терпелось рассказать, разумеется по секрету, то, что стало им известно. Но в этот день гости собрались не только ради болтовни. Мужчины, привыкшие делать политику и на гладком паркете залов, где дают аудиенции, и на пышных балах, и в офицерских казино, удалились в кабинет хозяина. Пламя от нескольких горевших в камине дубовых поленьев излучало свет, создававший особый интимный уют. Гости развалились в кожаных креслах.
Когда слуги, получив приказания, вышли, начался непринужденный разговор. И здесь в центре внимания был полковник Беккер, военный до мозга костей. Естествоиспытатель по образованию, он полностью посвятил себя военному ремеслу. Еще до первой мировой войны он работал над проблемой связи физики и математики с военной техникой. В 1917 году в чине капитана Беккер, имевший к тому времени опыт командира батареи 420-миллиметровых орудий, занимал должность референта Берлинской артиллерийской испытательной комиссии. Беккер был соавтором книги «Внешняя баллистика и теория движения снаряда от дула орудия до попадания в цель». Десять миллионов убитых в империалистической первой мировой войне явились убедительным подтверждением его «теории движения снаряда», а три с половиной миллиона инвалидов свидетельствовали о «попадании в цель». Естественно, что и после установления Веймарской республики армия не могла отказаться от этого специалиста. Беккер был произведен в чин полковника и назначен начальником армейской инспекции по вооружению. Кенигсбергский университет присвоил ему почетную степень доктор философии. На иерархической лестнице кадровой армии он занимал уже прочное место; однако настоящая его карьера только еще начиналась.
Рядом с Беккером удобную позу в кресле занял 60-летний отставной майор прусской королевской армии барон Фридрих Адольф фон Браун. Он прославился тем, что, будучи капитаном потсдамского гвардейского егерьского батальона, на рубеже нового века ввел в германской армии пулемет, дабы помочь его величеству кайзеру одерживать победы в будущих войнах. Сидящего напротив подполковника в отставке Зигфрида Вильгельма фон Брауна больше всего привлекала артиллерия, командованию которой он посвятил много лет.
Четвертым в этом интимном кругу был сам хозяин дома – младший из братьев фон Браун – Магнус, отец Вернера. Он мог похвалиться лишь чином капитана в отставке. Однако невысокое военное звание он компенсировал политическим влиянием, которым не без выгоды для себя пользовался благодаря своим тесным связям с китами промышленности, банковским миром и владельцами дворянских поместий. В студенческие годы Магнус приобрел кое-какие знания в области юриспруденции. Затем служил в качестве вольноопределяющегося в 1-ом гвардейском пехотном полку, восходившем к гвардии «длинных парней» – личной охране прусского «солдатского короля» Фридриха Вильгельма I. Однако сделать карьеру Магнусу фон Брауну было сужден лишь в прусском бюрократическом аппарате. Он занимал важные посты в министерстве внутренних дел, был прусским ландратом, затем стал членом правления Рейхсбанка. Барон «делал» сельскохозяйственную политику в интересах юнкерства, не забывая при этом и себя: доходное поместье Обер-Визенталь он приобрел буквально за бесценок. На шахматной доске прусско-германской политики он не был пешкой, хотя на высшую ступеньку чиновничьей лестницы еще не вскарабкался. Впоследствии он стал имперским министром продовольствия и сельского хозяйства.
Присутствующие вели мужской разговор вокруг неизменных трех «К»: Kaiser, Krieg, Kanonen (кайзер, война, пушки). С грустью предавались воспоминаниям о старом добром времени, когда они верноподданно служили королю прусскому, императору германскому. Крах кайзеровской Германии был для них крушением собственного мира. В лице Вильгельма они потеряли своего идола, верховного военачальника, из рук которого получали земли и чины. Хотя им и удалось сохранить огромные земельные владения, эти люди, сделавшие служение кайзеру своим ремеслом, чувствовали себя ограбленными: ведь они, как и все их единомышленники, считали ниже своего достоинства идти по жизни без бряцающей сабли и блестящих погон. В годы Веймарской республики этих людей всегда можно было встретить среди самых темных сил реакции, пытавшейся повернуть вспять колесо мировой истории.
Подали новые напитки, алкоголь развязал языки. С упоением болтали о том, где и как «поддали красным» и их приверженцам.
Вскоре разговор перешел на узкоспециальные теоретические темы. Речь зашла об артиллерии, о проблемах движения и рассеивания снарядов, расчета траекторий и т. п. И это было понятно.
Версальский мирный договор, продиктованный союзниками Германии, обрек представителей военщины на вынужденную бездеятельность. Раздел V договора устанавливал, что уже с 31 марта 1920 года артиллерия ограниченного до десяти дивизий германского рейхсвера не могла иметь более 204 полевых орудий калибра 77 миллиметров и 84 полевых гаубиц калибра 105 миллиметров. Было установлено даже число снарядов: по тысяче на каждое полевое орудие и по восемьсот на каждую гаубицу. С такой огневой силой начать новую войну было немыслимо, не говоря уже о том, чтобы выиграть ее.
Германская военщина обнаружила вскоре лазейки в Версальском договоре. Производство, хранение и применение ракет не было категорически запрещено, если интерпретировать статью 166 таким образом, что ракеты не являются боеприпасами в прямом смысле этого слова. Эта статья запрещала германскому правительству иметь «какие-либо другие запасы, склады или резервы боеприпасов». Германская военщина не собиралась дискутировать, она намеревалась действовать, и притом целеустремленно.
Зигфрид фон Браун обратился к Беккеру с вопросом:
– Как я слышал, господин полковник, вы делаете ставку на ракеты?
– Осторожно, – предостерегающе заметил полковник, приложив к губам указательный палец с массивным золотым кольцом. – Вы же знаете, господин барон, офицеры слушают и молчат. Полтора года тому назад мы имели достаточно неприятностей с генералом фон Баумгартен-Крузиусом. Он подхватил просочившиеся каким-то образом сведения и написал рассказ, мне помнится, под названием «Возмездие 193». Содержание: немцы тайно строят ракеты, ракетный удар по Парижу, смертельный враг вынужден капитулировать, честь наконец восстановлена. Официально ничего нельзя было предпринять, это вызвало бы еще большую шумиху. Пришлось просто-напросто скупить весь тираж. Хотим надеяться, что за рубежом не придадут значения этому рассказу.